— Смотрите! — огорченно махнул он рукой.
Я глянул и понял причину бешенства нашего спутника. За спиной первого великана появились еще трое таких же громил. Геракл, прищурившись, характеризовал новых противников:
— Вторым стоит свирепый Синид. Этот известен как сгибатель сосен. Именно так он обычно казнит свои жертвы, разрывая их на части.
— Какая сволочь! — возмутился Вакула. — С этим буду драться я!
— Далее подлейший из подлейших Скирон! Этот обычно сидит на берегу моря и заставляет людей мыть ноги, а потом, подловив момент, сбрасывает их в воду на корм хищным муренам.
— Меня уж не обманет! — покачал головой Вышата. — Будут ему сегодня и вымытые ноги, и мурена в собственном соку!
— А кто третий? — не выдержав, спросил я.
— Их вождь — кровожадный Прокруст!
— Что-то когда-то я слышал про прокрустово ложе! — обернулся я к Гераклу. — Это случайно не о его ли постели шла речь?
— О его! — кивнул Геракл. — Этот живодер укладывает людей в свою постель, кто оказывается длиннее, тому тут же обрубает руки и ноги, а кто меньше, того растягивает, пока не разорвет!
— Что и говорить, веселые ребята! — почему-то обрадовался Вакула. — Что ни молодец, то разбойник!
— И в самом деле, что-то в этом походе везет нам на семейные дела! — поддержал его Вышата. — То с сестрами воевали, теперь вот с братьями!
Великаны не торопились вступать в бой, а чего-то выжидали, настороженно поглядывая на нас. Открыв свой мешок, я достал оттуда голову Медузы и на всякий случай продемонстрировал ее великанам — а вдруг окаменеют? Но этого не произошло. То ли у этих здоровяков был хороший иммунитет, то ли расстояние до их голов было слишком велико. С большим сожалением я засунул голову Медузы обратно в мешок.
— Может, пора нам применить мушкеты с бомбами? — почесал я затылок, раздумывая.
— Я против! — неожиданно подал гневный голос воевода.
— Почему?
— Они богатыри, и мы богатыри. Надо биться честно!
— Ладно, — сказал я ему. — В общем-то, ты прав, однако если будет совсем худо, то придется использовать все имеющиеся у нас средства! Тут уж не до игры в благородство!
— Согласен! — лаконично ответил Вышата.
— Как будем драться? — спросил меня Геракл.
— Очень просто! — ответил я ему. — Нас четверо, их тоже четверо. Каждому по великану, и вперед!
— Тогда я беру себе Перифета! Он что-то мне больше всех сегодня не нравится! — объявил во всеуслышание Геракл.
— А я, как уже говорил, хочу пообщаться со сгибателем сосен! — в тон ему заявил о своем выборе Вакула.
— Тогда и я хотел бы выяснить отношения с любителем чистых ног! — подал голос Вышата.
— Что ж, — усмехнулся я невесело, — на мою долю выпадает любитель здорового сна Прокруст!
— Не будем же терять времени и покажем нашим врагам, кто есть настоящие герои на этой земле! Это будет славный подвиг! — Геракл высоко поднял свой меч и смело шагнул вперед.
Что ни говори, а коллекционирование подвигов было у нашего греческого друга в крови!
Мы двинулись за Гераклом. Увидев нашу атаку, великаны весьма удивились, так как, очевидно, рассчитывали, что мы не примем боя и уберемся подобру-поздорову. Затем, быстро сориентировавшись, они выстроились в шеренгу. Мы проделали то же самое. Теперь каждый имел против себя своего персонального противника, и наша битва, а точнее, четыре поединка начались.
Против меня дрался Прокруст. Вооружен он был, как и его соратники, здоровенной дубиной. Тактика Прокруста не отличалась оригинальностью. Он с завидной методичностью со всего маха пластал вокруг себя дубиной, пробивая в земле целые ямы. Нечто подобное мы уже видели во время давнего боя Вакулы с вождем дивов в земле нечисти. Разница была лишь в размерах противника. Этот превышал покойного дива в несколько раз. А потому и я решил, как некогда Вакула, прежде всего уходить из-под смертельных ударов. Несколько раз мне это удалось. Но затем дубина едва не превратила меня в лепешку, вонзившись в землю перед самым носом. Откуда-то сверху раздался удовлетворенный гогот:
— Может, прекратим бессмысленный бой и ты отдохнешь на моем ложе?
— Мы еще его и не начинали! — прокричал я в ответ и с надеждой взглянул на свой Меч.
Неужели придется доставать мушкет и бомбы?
Кладенец все еще был обижен, что я бил им по камню. Но чувство долга все же победило и Меч начинал уже светиться всеми цветами радуги в предвкушении новой брани. Вот наконец с его лезвия с шипением посыпались голубые искры — это значило, что Меч просится в бой.
— Ну, Кладенец, поехали! — прокричал я ему и резко кинулся вперед.
Занесенная надо мной дубина нависла огромной тенью. Я выставил над головой Меч. Дубина просвистела, и отсеченная Мечом ее часть с грохотом упала рядом со мной. Прокруст тотчас замер, с изумлением взирая на оставшийся в его руке обрубок дуба. Зато я не растерялся и в два удара отсек ему обе ноги. Гигантская туша беспомощно свалилась на землю. В злобном бессилии Прокруст швырнул в меня
