драгоценный клубок.
Час шел за часом, а мы все шли и шли по узким гулким коридорам. С потолка на нас капала вода, метались над головами с писком летучие мыши, а клубок все разматывался и разматывался.
— Жаль, что Горыныча с нами нет! — подал голос через несколько часов молчания Вышата. — От его пламени не только светло бы было, но и тепло.
— Да и старушка Эго со скатертью-самобранкой тоже была бы нелишней! — со вздохом отозвался замыкавший наше шествие Вакула.
Напоминание о еде заставило меня сглотнуть слюну. Только сейчас я понял, что по-настоящему голоден.
Сколько мы шатались по этому треклятому Лабиринту, точно не скажу. Время здесь, кажется, замерло навсегда. Клубок наших ниток давным-давно кончился, мы теперь разматывали на нитки свои тельники. А так как в Лабиринте было очень сыро и промозгло, то вскоре все начали чихать и кашлять. В несколько лучшем положении оказался Геракл, укутанный своею львиной шкурой. Наш добрый и бескорыстный друг предлагал всем надевать шкуру по очереди, но, когда все отказались от нее, он в знак солидарности с нами тоже снял ее и мерз вместе со всеми.
Время от времени на пути попадались человеческие кости и черепа. Судя по тому, как они были переломаны и разбросаны, поджидавшее нас чудовище обладало большой силой и хорошим аппетитом.
Как я и предполагал, Минотавр атаковал нас внезапно, выскочив из какого-то бокового коридора. Как мы ни старались сохранять бдительность, нападение “коридорного чудовища” произошло все же неожиданно. Выскочивший Минотавр нарвался на Вышату, нашему воеводе пришлось вступить в поединок, а нам из-за тесноты оставалось наблюдать за происходящим. Особое бешенство чудовища вызвал свет. Минотавр, видимо, остро ненавидел его, ибо, дерясь с Вышатой, успевал скалить свои зубы в мою сторону, а вернее, на Кладенец.
По внешнему виду Минотавр являл собою самого настоящего мутанта: огромное, почти человеческое тело, но с копытами на ногах и руками-серпами, венчала же тело здоровенная рогатая бычья голова с большими ушами. Глаз у Минотавра почти не было. Вместо них отчетливо виднелись два больших белых бельма, зато раздувающиеся от ярости ноздри были до безобразия велики и вывернуты наружу.
— Я ж говорил вам, что это будет настоящий урод! — воскликнул почему-то с радостью Вакула, разглядев Минотавра. — Хорош, ох, хорош! Жаль только, что не мне сегодня улыбнулась удача! Вот уж повезло воеводе нашему так повезло!
Я подумал было показать Минотавру голову Медузы, но сообразил, что на слепого “коридорного” она впечатления бы не произвела.
Схватка Минотавра с Вышатой было долгой и жестокой. Что и говорить, обитатель Лабиринта был здоров, свиреп, а самое главное, очень агрессивен. Вышата бился не так эффектно, как Геракл и Вакула, зато надежно и обдуманно. На все яростные выпады Минотавра он отвечал мечом. Несмотря на то что простора для хорошего удара с замахом было маловато, постепенно тактика воеводы стала приносить свои плоды. При этом несколько раз Вышата чудом избегал проносящихся рядом с ним рук-серпов, несколько раз был на волосок от смерти, когда Минотавр бодал его своими рогами. Но вот очередной выпад Вышаты оказался удачным, меч достиг цели, войдя по самую рукоять в тушу монстра. Однако Минотавр не унял прыти, а с удвоенной яростью кинулся в новую атаку. Чтобы Вышата не остался безоружным (вырвать из тела врага свой меч ему не удалось), Вакула бросил ему свой меч. Еще одна яростная сшибка, и меч Вакулы тоже оказался в теле Минотавра. Теперь свое оружие передал Вышате Геракл. Третья рана оказалась для хозяина Лабиринта почти смертельной. Когда Вышата вонзил в тело монстра третье лезвие, тот вновь было кинулся вперед, но вдруг, внезапно остановившись, рухнул на пол. Не дожидаясь, когда Минотавр придет в себя, Вышата вырвал из его раны один из мечей и в два удара отсек ему голову.
Мы наперебой поздравляли воеводу, а он стоял и тяжело переводил дух. Когда все немного успокоились, решили идти обратно к двери. Во время схватки мне показалось, что в Лабиринте есть кроме нас кто-то еще. Какой-то шум возник вдруг в стороне. Я даже было двинулся по направлению этого шума, но он прекратился.
В решении возвращаться к двери Лабиринта был, на мой взгляд, свой резон. Рассуждал я приблизительно так: Минос уже наверняка извещен о самом факте нашей схватки с Минотавром. Однако он не знает ее исхода, хотя в силу своей непомерной самоуверенности явно считает, что победа осталась за его любимцем. Дверь поэтому вполне может быть уже открыта, хотя бы для того, чтобы направить к монстру на съедение новую партию обреченных.
К моей радости, все оказалось точно так, как я и предполагал. Когда мы добрались до двери, та была открыта нараспашку. А подле нее уже жались друг к другу мальчишки и девчонки, предназначенные для утоления голода убиенного Вышатой урода. Наше появление было столь неожиданным, что стража, побросав оружие, разбежалась. Освободив трясущихся от страха детей, мы поспешили к дворцу Миноса. С собой в качестве трофея прихватили и голову Минотавра.
Завидя нас, воинство Миноса обратилось в бегство. В царском дворце тоже было совершенно пусто. Самого Миноса мы отыскали в парадном зале, где тот прятался под собственным троном. Вытащенный на белый свет царь был столь ничтожен и перепуган, что не вызывал никаких чувств, кроме презрения. К ногам Миноса Вышата швырнул голову Минотавра, карлик с перепугу пустил под себя большую лужу. Лицо царя перекосилось, он держался за сердце и тяжело, прерывисто дышал.
— А вы говорили, что его надо превращать в каменный столб! — сказал я, обращаясь к своим друзьям. — 3ачем же нам увековечивать такое ничтожество, когда он уже и сейчас почти прах!
— И все же я его пришибу! — решительно сказал Вышата и с мечом в руке направился к трясущемуся от страха Миносу.
— Не надо! Не надо! Пощадите его! Убейте лучше меня! Не хочешь убить, возьми в рабыни, но пощади отца! — бросилась к ногам воеводы невесть откуда оказавшаяся здесь Ариадна.
Появление девушки смутило воинственного Вышату, от всей его решительности в одно мгновение не осталось и следа. Бросив в ножны меч, он поднял с пола рыдающую царевну и нежно погладил ее по голове.
— Ладно, не буду убивать твоего папашу-кровопийцу! Пусть живет и трясется!
На выходе из дворца нас поджидал седой и худой старик, едва прикрытый драной туникой.
— Простите меня, что мое изобретение причинило вам столько неприятностей! — сказал он
