откуда доносился рык, и тут же узнал его обладателя. Это был Цербер.
— А, старый приятель! — сказал я ему. — Давненько мы с тобой не виделись! Что нового у Аида? Как самочувствие твоего господина?
У Цербера от бешенства из ощерившейся пасти закапала пена.
— Я все уже знаю! — зарычал он в ярости. — Я знаю, как ты убил моего отца Тифона и сестру Химеру, как Геракл отрубил голову моей матери Ехидне! И ты еще набрался смелости прийти в мое царство! Пусть трепещет твоя душа, ибо сейчас она отделится от мертвого тела!
— Не будь глуп, Цербер! — сказал я сторожевому псу. — Ведь ты прекрасно знаешь, что никакой личной ненависти у меня к твоей родне не было, а расправиться с ними мне велел Зевс! Все это происходило на твоих глазах, но тогда ты почему-то даже не подал голоса в защиту своих родственников, а сейчас еще в чем-то упрекаешь меня!
— Я не мог! — крикнул Цербер, и в крике его сквозило непритворное отчаяние.
— Но ты мог хотя бы предупредить отца с матерью о нашем походе к ним! — продолжил я обличение Аидова стража. — Почему же ты не сделал хотя бы этого и тем самым не спас их жизни?
— Я не мог! — хрипло выдавил из себя Цербер. — Меня посадили на цепь!
— Нет такой цепи, которую нельзя было бы разорвать во имя любви к ближнему! — сказал я назидательно псу, и тот понуро опустил голову. — Но я не хочу, чтобы ты думал обо мне так уж плохо! А потому предлагаю тебе обмен сведениями. Я расскажу тебе, где находится твой брат Сфинкс, а ты мне расскажешь, где сейчас находится Геракл.
Цербер встрепенулся, видимо, кое-что человеческое этой псине все же не было чуждо:
— Сфинкс жив? Ты видел его? Где он?
— Твой брат жив, я его не столь давно видел и имел с ним весьма учтивую и приятную беседу! Может, хоть это убедит тебя в том, что я не желал изначально зла твоим родителям, как не желаю его теперь вам с братом!
— Скажи, где Сфинкс?
— Скажи, где Геракл?
— Но Геракл самый заклятый враг нашей семьи, и более всего в жизни я желаю его смерти!
— У тебя еще будет возможность с ним посчитаться! Пока же он нужен мне! Скажи, где сейчас находится Геракл, и я скажу, где ныне обитает твой брат!
Цербер надолго замолчал. Видно было, что его терзают сомнения. Он ненавидел меня, еще больше ненавидел Геракла, но желание встретить брата было все же сильнее ненависти, и в конце концов он решился.
— Хорошо! — рыкнул он мне. — Геракл находится сейчас у Аида! Он пришел сюда по приказу Зевса, чтобы расплатиться с моим повелителем за измену!
— Какую измену?
— Аид хотел стравить моего отца с громовержцем, чтобы затем стать верховным богом!
— Как же бог смерти может стать верховным богом?
— Может, если всюду будет одна смерть!
От услышанного у меня чуть не подкосились ноги. Час от часу не легче! Вот тебе и Аид — хранитель душ и судья умерших, законник и аскет! Уже ради того, чтобы помешать этому упырю начать поголовное искоренение жизни, надо было становиться Посланником! Вполне возможно, что амбиции бога загробного царства были завышены, но то, что дел бы он натворил много, яснее ясного!
— Что же случилось с Гераклом здесь?
— Мы удачно заманили его в ловушку, и теперь он готовится к скорой смерти! Если сможешь, попробуй вытащи его отсюда! Я рассказал тебе, что ты просил, скажи и ты теперь, где мой брат?
— Хорошо, правда за правду. Сфинкс лежит в подземелье в нескольких днях хода от реки Забвения. Если от места причаливания Харона со стороны дороги жизни пойти влево, то спустя час увидишь дыру в скале. Иди дальше, никуда не сворачивая, и обязательно встретишься со своим братом. Но он почему-то стал каменным и, как мне кажется, не сможет выйти из своего заточения!
— Будь проклят Зевс! Будь проклят Геракл! Будь проклят и ты, Посланник! — в гневе закричал Цербер. Голос его сорвался и перешел в визгливый лай.
— Я исполнил твое желание, шелудивый пес, — сказал я ему. — А теперь пропусти меня в царство Аида!
— Об этом у нас уговора не было! — прорычал Цербер.
— Что ж, попробуй остановить меня, тогда ты сам сразу станешь гостем своего же царства! — предупредил я его и выставил вперед Меч.
Вид сверкающего Кладенца в один миг остудил Цербера, и тот, совсем по-собачьи поджав свой хвост, отступил во тьму.
— Вот так-то лучше! — сказал я ему и двинулся в глубь владений Аида.
Я шел долго, очень долго, и сердце мое разрывалось от увиденных страданий. Даже те, кто, судя по всему, вел на земле праведную жизнь, не менее иных страдали от разлуки с близкими. Я видел рыдающих матерей и скорбящих отцов, отчаявшихся встретить материнскую ласку детей и никому не нужных стариков. Тени безмолвно расступались предо мною, и я проходил под их скорбящими взорами. Нигде в Аиде я так и не увидел счастья и понял, что оно может быть только при жизни.
Так дошел я до дворца Аида и вступил в его мрачные чертоги. Сам Аид величественно восседал посреди обширного зала на высоком золотом троне. Судя по всему, не лишенный честолюбия повелитель
