теперь на лов сельди в Голландии выходило не более трех-четырех десятков. А одно лишь появление эскадры Барта в западной части Балтийского моря сразу же сорвало отправку огромного торгового каравана в Россию. На обратном же пути неуловимый Барт вновь искусно проскочил мимо двух линейных голландских эскадр, высланных на его поиски.
В апреле 1697 года король Людовик пожаловал своего бравого капитана чином шефа эскадры и приказал готовиться к новому походу. Европа замерла в ожидании возможной новой большой войны. Только что умер польский король Ян Собеский, и теперь на польский трон посягало почти полтора десятка претендентов. Победил, однако, ставленник Версаля принц Конти. Доставить новоявленного польского короля в пределы его королевства было поручено, разумеется, Барту. Маленькая эскадра адмирала из Дюнкерка смело пробилась мимо нескольких неприятельских отрядов. Порядком перетрусивший Конти спрашивал на шканцах Барта:
— Но ведь, напав на нас, враги могли пленить нас?
— Нисколько! — скривился адмирал, не вынимая изо рта глиняной трубки. — Я всегда успею приказать взорвать фрегат! Мой сын уже давно стоял с зажженным фитилем у пороховой каморы!
— О Господи, — перекрестился король-принц. — Лекарство злее самой болезни! Адмирал, я запрещаю вам думать о взрывах до тех пор, пока не спустите меня на берег!
Вояж Конти оказался неудачным. Пока принц добирался до Данцинга, крикливая шляхта уже крикнула на престол саксонского курфюрста Августа. Принц плакал весь обратный путь.
— Эка невидаль, царство отняли! — ободрял вечерами в каюте несостоявшегося монарха Барт. — Зато в дюнкеркских кабаках отведем свои души!
А в родном Дюнкерке новое известие: утомленные долгой и безрезультатной войной, Франция, Англия и Голландия подписали мирный договор.
Только теперь впервые за много лет Барт смог наконец насладиться семейным отдыхом. Вот как об этом пишет биограф адмирала: «Жан Барт воспользовался миром для отдохновения среди своего семейства от столь продолжительных трудов. Он уехал с женою и детьми на целые недели к Николаю Барту, приходскому священнику в Дринкам в Бергском кастелянстве святого Винока и своему ближнему родственнику и говорил ему: „Брат, я приехал к тебе на несколько дней, но с условием, что я не буду тебе в тягость. Ты не держи стола, пока я у тебя пробуду. Издержки будут мои!“»
Но долго отдыхать адмиралу не пришлось. Людовик XIV не мог долго жить в мире. Начиналась новая большая война. На этот раз за испанское наследство. В Дюнкерке закипела работа — то Барт начал вооружать свою новую эскадру. Увы, вывести ее в море адмиралу было уже не суждено. Годы на продуваемых ветрами палубах подорвали здоровье Барта. В считанные недели горячка буквально иссушила тело отважного здоровяка. Родные и друзья убеждали больного в том, что он непременно и скоро поправится, но сам Жан был иного мнения.
— Каждому его срок предопределен свыше! Мой, увы, уже истек!
Исполняя последнюю волю больного, его кровать перенесли к окну. Несмотря на решительные протесты врачей, Барт велел настежь открыть ставни. В комнатную духоту ворвался свежий морской ветер. Сыновья подложили под голову подушки. Вдалеке в пене надвигающегося шторма отчаянно кренило утлое суденышко, но его капитан упрямо не рифил паруса, а шел полным ветром.
— Здорово идешь, дружище! Здорово идешь, дружище! — в глазах Барта стояли слезы.
27 апреля 1702 года самый знаменитый корсар Франции умер от простуды. Говорят, что, уже впав в беспамятство, последними словами прославленного моряка были: «Вперед на абордаж! Смелее, ребята, пусть смерть нас боится!» Погребли Жана Барта в городской церкви на центральной площади Дюнкерка. На могильной плите начертали пространную эпитафию.
Многим больше Барта прожил его бывший друг, а затем и недруг Клод де Форбен. Отважный авантюрист удачно сражался с пиратами на Средиземном море и у берегов Норвегии, его флаг видели около побережья Голландии, Португалии и Англии. После неожиданной смерти Барта именно Форбен был назначен командующим в Дюнкерк для руководства морской войной на торговых коммуникациях англичан и голландцев. Успехи Форбена были столь впечатляющими, что при дворе стали поговаривать о пожаловании ему чина генерал-лейтенанта королевского флота. Но как раз в это время графу крупно не повезло. В 1708 году он провалил десантную операцию в Шотландию, в ходе которой предполагалось доставить и высадить на шотландский берег профранцузского претендента на английский престол Якова III Стюарта. Хорошо сработала британская разведка, и французская эскадра оказалась в ловушке. Корабли и людей удалось спасти лишь благодаря внезапному шторму и мастерству Форбена, обманувшего ложным маневром британского адмирала Бинга. И хотя реально вина Форбена была не столь уж большой, завистники не преминули воспользоваться этой неудачей. Оскорбленный наговорами, де Форбен немедленно вышел в отставку и удалился в свои родовые владения. Там он занимался охотой и писанием мемуаров вплоть до 1733 года, когда и отошел в мир иной.
Чем Жан Барт памятен для нас, россиян? Вспомним, что о подвигах прославленного корсара много расспрашивал будучи во Франции Петр Первый, а посланный им туда на учебу и разведку «первый российский навигатор» Конон Зотов специально изучал тактику Барта, чтобы затем успешно применить ее в действиях российскою Балтийского флота. Помнит наша страна и дредноут «Жан Барт». Именно на нем в апреле 1919 года, во время стоянки в Севастополе, французские матросы подняли красный флаг. Именно матросы «Жана Барта» отказались участвовать в интервенции против Советской России и были за это беспощадно расстреляны пулеметами.
В каждой стране бережно хранится память о своих национальных героях. А потому Франция всегда помнила и помнит своего знаменитого дюнкеркского корсара.
Потопи меня — или будь проклят!
О нем писали Александр Дюма, Теккерей и Фенимор Купер, он был дружен с Суворовым и Бенджамином Франклиным, в его честь учреждали медали, а именем пугали детей. Он был проклят на родине и стал посмертным национальным героем на другом конце света. У Редьярда Киплинга в его знаменитой «Балладе о трех капитанах» есть такие строки:
