что же, – подумал он, – мавр сделал свое дело… Не любят правители советников, что умнее их. Так что, даже если бы этот неведомый враг не появился, барону до опалы недолго оставалось. В этом он был прав». В тот же момент он поймал на себе ненавидящий взгляд боярина. «Ишь, соперника увидел, – подумал он, – ну успокойся, ухожу уже. Сам заваренную кашу расхлебывай».
– Стало быть, имущество барона в казну отходит, – констатировал князь. – А тебе… – Он на минуту задумался, потом подошел к невысокому длинному сундуку, стоящему в углу, открыл крышку и достал из него саблю барона. – Держи. Знаю, как дружны вы были. Думаю, барон бы одобрил.
Артем поклонился и бережно принял саблю. Дамасская сталь, память о Рункеле. Комок подкатил к его горлу.
– Ну так с чем ко мне шел? – спросил князь.
– Известно тебе, князь, что с датчанами необходимо переговоры провести, чтобы по осени зерно через их воды беспошлинно возить. Посол датский ни мычит ни телится. Хотел просить тебя, князь, чтобы отпустил ты меня в Копенгаген, с министром по делам торговым говорить.
– Сейчас, стало быть, передумал? – спросил князь.
– Нет, князь, дело есть дело. Ехать мне надобно. Иначе много денег казна потеряет в этот год. – Краем глаза Артем заметил, как удивленно взвились брови боярина Алексея.
– Да, вижу, не ошибся я в тебе, – довольно сказал князь. – О княжьих делах печешься, даже когда друга потерял. Верный слуга. Хвалю. Когда ехать хочешь?
– Если будет на то твоя княжья воля, завтра корабль туда отплывает. Позволь отбыть.
– Дозволяю, ступай.
Артем поклонился, повернулся на каблуках и вышел, чувствуя, как буравит его взглядом Алексей.
Выходя из дворца, Артем встретился с казначеем, который, поднимаясь по лестнице, поспешил спрятать злорадную улыбку в бороде. Посмотрев на него, Артем вдруг понял, что может и не мстить этому человеку. Что тот сам уже выкопал себе могилу и теперь заигрывает с собственным палачом. «Каждый сам создает свою судьбу, – вспомнил он слова барона, – и то, что кто-то не может оценить последствия своих шагов, вовсе не означает, что он избежит ответственности за них». И еще вспомнилась ему строчка из песни такой далекой и вдруг вновь ставшей близкой «Машины времени»: «А все, что было, зачтется однажды, каждый получит свои. Все семь миллиардов растерянных граждан эпохи большой нелюбви».
«Да, – подумал он, – век двадцать первый, век четырнадцатый, все одно – эпоха большой нелюбви. Рвем друг другу глотки, льем кровь за должности, дворцы, светлое будущее – все одно. Кончится ли это когда-нибудь?» И сразу понял: кончится, и осознал, как.
Придя домой, Артем был вынужден провести жесточайшую ревизию собранных Ольгой в дорогу вещей.
– В церковь мы поедем на карете, – сказал он, – но даже наши слуги не должны заподозрить, что мы уезжаем дольше, чем на несколько часов. Питер отвезет в порт еще один сундук, среднего размера, якобы нашу одежду на починку, но больше мы взять ничего не сможем.
Он увидел, как Ольга с большим сожалением распаковывает и выкладывает вещи. «Бедняжка, – подумал он, – она так привязалась к этому месту, к своему новому положению и баронскому титулу, и ей теперь так горько терять их. Она даже не знает, что ее ждет впереди». Он вдруг понял, что те повороты, которые были в его судьбе, начиная с этого бешеного перемещения во времени и пространстве или даже раньше, когда цветущая с виду фирма вдруг превратилась в банкрота, когда необычная любовь начальницы сменилась резкой ненавистью, все это вместе действительно приучило его не привязываться ни к месту, ни к положению. Барон только сформулировал для него это достаточно четко, помог осознать. Судьба может вознести на самую вершину в мгновение ока и столь же быстро низвергнуть. Это может от тебя даже не зависеть. Поэтому наслаждайся удачами и не горюй над провалами. Твоя задача – сделать все, чтобы подняться выше и сохранить жизнь и то, что завоевал своим трудом, кровью и потом. А получится или нет – «на все воля Божья», как говорил отец Александр. А Ольга совершила отчаянный поступок, когда сбежала из родительского дома, и теперь думала, что вытянула золотой билет на всю жизнь. А такого не бывает, просто не может быть. И пока она этого не поймет, любая перемена в жизни будет причинять ей боль.
Он подошел и обнял жену. Она прижалась к нему и тихо заплакала.
– Ну что ты, – начал успокаивать он ее. – Теперь все будет хорошо.
– Мне страшно, – прошептала она.
– Не бойся, я с тобой. Все будет хорошо, любимая. Я не оставлю тебя. Думай о ребенке, а я позабочусь о вас обоих.
Она прижалась к нему ближе.
Глава 70
Исчезновение
Питер действительно был мастером конспирации. Приехав в церковь, они незаметно перескочили в неизвестно откуда взявшуюся крытую повозку и на ней прибыли в порт. Уже в повозке они переоделись в приготовленную Питером одежду, соответствующую людям из купеческой семьи средней руки, и в таком виде взошли на борт корабля купца Улафсона. Несмотря на удачный маскарад, Питер потребовал, чтобы они немедленно спрятались в трюме и не выходили на палубу раньше чем через час после отплытия.
И вот снова мимо борта медленно проплывали невские берега. Артем вспоминал, как впервые плыли они здесь, направляясь в Москву. Помнил он и то, как шел он здесь навстречу верной смерти в прошлом году. В те разы рядом с ним стоял барон. У Артема снова защемило сердце. Рядом на борт облокотился Питер.
– Как думаешь, – обратился к нему Артем, – наше исчезновение уже обнаружено?
– Безусловно, – отозвался Питер, – самое позднее, когда мы не вышли с мессы. Но то, что наша пересадка в повозку и вступление на корабль не были замечены, я гарантирую.
– Бросятся в погоню?
– Не уверен. Во-первых, они будут ждать ответного удара. Сейчас мы для них просто исчезли, а не сбежали. Как говорится, хочешь пойти направо, сделай шаг налево. Думаю, сейчас нас разыскивают по всему городу, а вокруг домов казначея и боярина Алексея ведется рытье рвов и строительство крепостных стен.
– А когда поймут, начнут преследование?
– Тоже не уверен. Наше бегство их устраивает не меньше, чем наша смерть. Фигура снята с доски, а будет она положена рядом или начнет маршировать от стола, игроков уже не интересует.
– Ты не уверен, значит, могут все-таки и броситься в погоню?
– Могут, – пожал плечами Питер и отвернулся в сторону проплывающего мимо берега.
– Скажи, – продолжал Артем, – кто наш враг… персонально?
– Если бы я знал, – усмехнулся Питер. – Может быть кто угодно. Недавно приехавший дворянин или священник, купец… Не знаю. Возможно, его даже нет еще в Петербурге, а действует он из Ревеля, Копенгагена или Москвы. Когда он себя раскроет, получит удар не слабее, чем мы сейчас.
Они замолчали. Через несколько минут Артем снова заговорил:
– Послушай, Питер, как мы пересечем степь? Мы с тобой и моя жена с ребенком – хорошая добыча для невольничьего рынка.
– Степь волнует меня меньше всего, – отозвался Питер. – Главное – пройти новгородские и московские земли.
– Скажи, – произнес, помолчав, Артем, – что могло случиться с телом барона? Это дела нашего врага?
– Вряд ли, – ответил Питер, – они очень разумные люди. Глумление над трупом врага не в их обычаях. Фигура снята с доски, и все закончено. Их это больше не интересует. Да и то, что произошло… Ты ведь прекрасно представляешь, что такое личная охрана князя. Конечно, это не всемогущие, сверхъестественные воины, но незаметно к ним подойти через полностью открытое пространство в пятьдесят шагов и усыпить так, чтобы, проснувшись, они не помнили ни шороха, ни звука, вряд ли кому-то под силу.
– А кто мог такое сделать?
– Не знаю, – ответил Питер.
– Ты уверен, что Генрих умер? – вдруг спросил Артем, глядя в упор на собеседника.
– Я осматривал его. Вне всякого сомнения. Пульса не было. Сердце остановилось. Был там через четверть часа после того, как он упал.
