По толпе придворных пронесся ропот.
— Послушай, Басов, — глядя куда-то в потолок, произнес князь. — Мне мои шотландцы все уши прожужжали про блюдо чудное, которым ты их в имении Маклая потчевал. Как бишь его?…
— Шешлайк, — морща лоб, выговорил Макторг.
— Шашлык, — автоматически поправил Басов.
— Так что же, — загудел князь, — блюдо чудное заморское подданные едят, а князь и не нюхивал? Непорядок. Изволь угостить, Басов.
— Время нужно… — начал было Басов.
— А мы не торопимся, — прервал князь. — Я нынче на охоту в Гатчинский замок еду. Неделю там с двором зверье гонять будем. Собирайся с нами. Час тебе на сборы. Бери, кого надо. Повара мои — тебе все в помощь, любые твои приказы выполнят. Нагонишь нас в порту.
Князь повернулся и вышел. За ним потянулись придворные. Макторг, прежде чем последовать за повелителем, озорно подмигнул Басову.
Когда гости удалились, Басов произнес: — Петр, Федька, собирайтесь со мной. А вас, господа, — обратился он к остальным присутствующим, — покорнейше прошу простить. Князь зовет.
Молодые дворяне, как один, выполнили галантный поклон.
Глава 23
К ВОПРОСУ О ТАРЕЛОЧКАХ
Часом позже Басов, Федор и Петр, одетые в добротные европейские костюмы и при оружии, выехали верхом с территории школы. Это был классический двор русского купца, стоящий во Внешнем городе. Место было не слишком престижное, зато позволяло держать солидный комплекс бревенчатых зданий — просторные жилые палаты, большой амбар, переоборудованный под фехтовальный зал, и даже «гостевую избу», где Басов принимал гостей, беседовал с учениками, а иногда и сам скрывался от людских глаз. Все знали: если хозяин в «гостевой избе» — пока не позвал, лучше не заходи. Школа пользовалась все большим успехом, и для содержания такого большого двора требовался приличный штат слуг (слава богу, Петр неплохо справлялся с работой эконома).
Внешний город представлял собой новую застройку, возведение стены вокруг которой лишь недавно закончилось. Большинство строений были деревянными, хотя с его северной стороны, на берегу Охты, строился внушительный комплекс новых каменных корпусов Университета: старое здание стало тесным, и сейчас в нем остались только архивы и библиотека. Здания строились по европейской моде, немецким архитектором, с большим числом проходов под арочными перекрытиями.
От более старых районов Внешний город отделялся еще одной крепостной стеной, возведенной еще крестоносцами во второй половине четырнадцатого века, — расположенная внутри этого оборонительного пояса часть называлась Новым городом. Она отличалась смешанной застройкой из русских деревянных дворов и немецких фахверковых домов, выкрашенных в черный и коричневый цвета.
От Старого города Новый отделяла еще одна стена, возведенная рыцарями еще при закладке города. Теперь это был наиболее престижный и дорогой район: там располагалась ратуша с главной торговой площадью, здания купеческих гильдий, дома вельмож и крупнейших купцов. Эта часть Петербурга больше всего напоминала классический средневековый город с его узкими улочками и теснящимися, стена к стене, домами. Отсюда через ворота в мощной Надвратной башне можно было попасть в порт, шумевший на берегу Невы. А на севере текла Охта, частично заменявшая для Старого города ров. К ней же примыкал княжеский замок, другой стеной выходивший на Неву и в свое время служивший резиденцией гроссмейстеру Ингерманландского ордена.
Подъехав ко въезду в Новый город, Басов взглянул на солнце и бросил:
— Федька, быстро сгоняй в лавку Ахмета за пряностями. Все как в прошлый раз, только втрое больше. Нагонишь в порту.
— Я мигом, — крикнул мальчик и пришпорил коня.
Когда он скрылся за поворотом, Басов обернулся к Петру:
— Ну, что скажешь по поводу приглашения на великокняжеский шашлык?
Чтобы не вызывать подозрений у окружающих, говорили они теперь только на местном варианте русского языка. Впрочем, каждые два дня они посвящали час занятиям немецким языком с одним из университетских филологов.
— Мне кажется, это большая честь, — подумав, ответил Петр.
— А мне кажется, в предстоящем пикнике князя меньше всего интересует шашлык, — передразнил его Басов.
— Не могу представить, что еще ему от тебя может быть нужно, — пожал плечами Петр.
— А я, кажется, догадываюсь, — ответил Басов. — Но, боюсь, буду вынужден разочаровать его высочество.
Некоторое время они ехали молча, потом Петр заговорил:
— Я тут копался в Университете в бумагах, попавших туда из княжеского архива, и наткнулся на интересную вещь…
— Какую? — рассеянно буркнул Басов.
— Знаешь, меня с самого начала удивляло кое-что. Возникла Северороссия в итоге захвата крестоносцами новгородских и псковских земель. Ладно, возможный вариант. Но вот когда распадается орден и на престол — сначала в Ингрии, а потом и в Новгороде, и во Пскове — восходит русский князь Андрей, начинаются странности. Буквально за полтора года создается система, на формирование которой должны были уйти столетия. Федеративное построение государства; двухпалатный парламент; уложение — фактически конституция; зафиксированные в ней права местного самоуправления; банковское законодательство; даже бумажные деньги — под видом долговых расписок казначейства; они, между прочим, до сих пор в ходу. Иммиграционный закон — вообще на уровне двадцатого века. И все — за полтора года. Потом, через несколько лет, — остановка и даже небольшой регресс.
— Ну и что? — пожал плечами Басов.
— Так вот, — продолжал Петр, все активнее стремясь привлечь внимание собеседника, — работая в архивах, я пришел к выводу, что все эти реформы связаны с первым премьер-министром Северороссии неким Генрихом фон Рункелем. К сожалению, он умер в мае тысяча триста восьмидесятого года. Похоже, его отравили. И через несколько месяцев после этого все реформы встали. Сейчас его забыли. Первым соратником легендарного князя Андрея считают боярина Алексея, предка графов Тихвинских. А он, как я понял, был просто хорошим рубакой, может быть, небесталанным полководцем — и все. А вот Рункель…
— Слушай, Шлиман, зачем ты мне все это рассказываешь?
— Интересно же, — опешил Петр. — Знаешь, был у меня один однокашник по Университету. Он еще в конце восьмидесятых древними цивилизациями и НЛО заинтересовался. Так вот, он все в пример Египет и Месопотамию приводил. Странно, говорил, как на ровном месте, посреди первобытной дикости могли возникнуть цивилизации с высочайшим уровнем знаний — в земледелии, медицине, астрономии… Да в чем угодно! Ведь Рим, Греция, цивилизации Западной Европы, России — все развивались от простого к сложному. А эти возникли уже с высочайшим уровнем развития, а дальше только теряли знания и деградировали.
— Ну и чем он это объяснял? — иронически усмехнувшись, поинтересовался Басов.
— Он считал, что это связано со вмешательством некоей сверхцивилизации — возможно, инопланетной.
— Не люблю я этих разговоров о тарелочках, особенно на пустом месте возникших.
— Мы тоже над ним смеялись, — признался Петр. — Но вот то, что я раскопал сейчас… Это, конечно, не астрономия и медицина в каменном веке, но в общественной жизни прорыв не меньший.
— И что?
— Да вот я подумал, кем же был этот Рункель?
