неделю. А это, — Санин повернулся к Петру и показал на юношей, — мои студенты. Перешли на второй курс. Алексей Татищев и Павел Сергеев. Толковые ребята, друзья не разлей вода, но до вашего прихода чуть не убили друг друга в пылу дискуссии.
— Каков же был предмет столь жаркого научного спора? — осведомился Петр.
— Идеологического, друг мой, — ухмыльнулся Санин, наливая чай гостю. — Алексей, видите ли, у нас демократ, а Петр — убежденный коммунист. Вот они и заспорили о путях развития Руси многострадальной. Как водится, до хрипоты, до драки.
— Ой, ребята, — поморщился Назаров, принимая чашку и размешивая в ней сахар ложечкой, — и надо это вам? И так народу сколько полегло, а вы все еще поделить не можете.
— Ну, извините, — с ходу закипятился Алексей, — если коммунисты опять свои порядки начнут устанавливать, никому мало не покажется.
— Да хватит тебе повторять эти сказки! — взорвался Павел. — Репрессии, террор. Сидело вовсе не так много народа, и только те, кто действительно вредил. Я больше чем убежден, все проблемы современной России связаны только с крушением советской власти.
— А я думаю, с ее возникновением, — процедил Алексей. — Даже если это была всего лишь защита революционных завоеваний — интересный способ дискуссии с несогласными. Чуть что — в кутузку.
— Всякая революция должна себя защищать! — выпалил Павел.
— От народа, — добавил Алексей.
— От реакционных элементов, — парировал Павел. — От тех, кто жил за чужой счет и хотел бы жить так дальше.
— То-то в белой армии одни дворяне и промышленники были, — усмехнулся Алексей.
— Ну и заблудившиеся, деклассированные элементы. А что было бы, по-твоему, если бы красная армия проиграла?
— Было бы нормальное демократическое государство, как в Западной Европе, — отозвался Алексей.
— А вот тут, сударь мой, я с вами решительно не согласен, — вступил в спор Санин. — Россия издавна шла по совершенно иному, чем Запад, пути. Одной гражданской войной изменить почти тысячелетнюю историю вряд ли бы вышло. Ознакомьтесь на досуге с указами Деникина от девятнадцатого года, когда он решил, что Москва у него в кармане. Либерализмом, гражданскими свободами там и не пахнет, зато великоросского шовинизма, неуважения к правам граждан, москальского снобизма в худшем смысле этого слова хоть отбавляй. Да дело не в самой личности Антона Ивановича. Он был человек весьма мягкий, можно сказать, интеллигентный. Но короля делает свита, а правитель лишь выражает интересы своих подданных. Так вот, те, кто воевал против большевиков, к тому моменту в массе своей ни о каких демократических свободах уже и слышать не хотели и, кроме диктатуры, никаких путей решения своих задач не видели. Не было бы красного террора, был бы террор белый. Допускаю, что у господ генералов духу бы не хватило создать такой режим, как у Сталина, но лет на двадцать–тридцать авторитарная военная хунта была бы гарантирована. Вот такой был выбор-с, судари мои. Вы знаете, история не терпит сослагательного наклонения, но я иногда думаю о том, что было бы, если бы Россия значительно раньше пошла по западному пути. Как бы она выглядела в двадцатом веке?
— Интересно бы посмотреть, что было бы, если бы коммунизма на Руси не было, — заметил Алексей.
— Я, честно говоря, не в коммунизме проблему вижу, — уточнил Санин. — Рынок, тотальный план — это лишь выбор экономической модели, которая наиболее подходит моменту. Обратите внимание, самые «рыночные» державы вводили жесткое планирование и обязательный госзаказ, вступая в тяжелую и затяжную войну. И то, что вы называете социализмом, — лишь мобилизационная экономика, а то, что вы называете рынком, — оптимальная экономическая система мирного периода. Я же призываю вас смотреть на вещи более широко. У любого государства есть два пути: либо замкнуться в себе, либо активно сотрудничать и обмениваться знаниями с соседями. Обратите внимание, наибольших успехов добились те страны, которые шли по второму пути. Русь же, увы, чаще предпочитала первый, оттого постоянно оказывалась в положении догоняющего, как и сейчас. Мои претензии к советской власти, кроме подавления личных свобод и репрессий безвинных, конечно, сводятся к тому, что она более чем на семьдесят лет вырвала страну из общемирового процесса развития, направила по пути изоляционизма. Собственно, в этом, а не в социалистической идее я вижу суть нынешних коммунистов. Хотите доказательств? Пожалуйста. По идеологической доктрине, Православная церковь и компартия должны анафемствовать друг друга ежеминутно, а они образовали политический альянс. А вот Католическая церковь, формально по идеологии близкая Православной, считается ими злейшим врагом. Нонсенс? А если посмотреть с позиции противостояния западников и славянофилов, или, как сейчас говорят, глобалистов и изоляционистов, все логично. Католическая церковь, со своим экуменизмом, — сторонник общемирового объединения, а КПРФ и РПЦ — классические изоляционисты. Вот, собственно, в чем суть спора для меня.
— Как бы то ни было, — откашлялся Алексей, — думаю, большевизм в России — это абсолютное зло. Была бы возможность попасть в начало двадцатого века, ей-богу, пошел бы в белую армию, чтобы не допустить красных. Чтобы и в помине не было никакого коммунизма на Земле.
— А я — в красную, — запальчиво заявил Павел. — Потому что коммунизм — это то общество, которое я считаю самым прогрессивным и справедливым. Коммунизм — единственно возможное будущее человечества. И я не согласен, что большевики — это простые сторонники изоляции. Вообще, теория коммунизма говорит о необходимости объединения всего человечества во имя всеобщего счастья и созидания. Я готов воевать за это.
— Значит, господа, вы уже готовы стрелять друг в друга, — констатировал Артем.
Он сидел на диване рядом с Петром и пил чай из неизвестно как появившейся в его руках чашки. Никто не заметил, как он оказался в комнате, но, как ни странно, никого и не удивило внезапное появление не знакомого никому собеседника.
«Совсем что-то Петя стал плох, — подумал Санин, — привел приятеля и даже не представил».
«Где-то я видел этого знакомого Дмитрия Андреевича, — подумал Петр, рассматривая Артема, — вроде он даже говорил мне что-то важное. Но где и когда?»
А Алексей и Павел, очевидно в пылу спора, просто не обратили внимания, что за столом появился новый гость.
— При чем здесь это? — выпалил Алексей. — У нас просто разговор.
— Конечно, — кивнул Павел, — это всего лишь спор, теоретический, так сказать. У нас с Лешей превосходные отношения, мы друзья. Но вот в политических взглядах расходимся.
— Видите ли, молодые люди, — неспешно произнес Артем, — нынешние времена очень многим плохи. Но есть одна положительная черта: сторонники самых разных идеологий могут вот так, за чайком, на уютной дачке спорить на любые темы. Но если бы обстоятельства сложились чуть иначе… Вы только что говорили, Алексей, что записались бы в белую армию, а вы, Павел, — в красную. Вполне допускаю, что вы могли бы однажды сойтись в бою. Подумайте, стоит ли убивать друг друга из-за каких-то логических построений и идеологических убеждений.
Алексей и Павел переглянулись. Впервые мысль о том, что события могли хотя бы теоретически сложиться иначе, пришла им голову. Пауза длилась около минуты, наконец Алексей проговорил:
— Нет, конечно, я вовсе не собираюсь не то что убивать Павла, но даже ссориться с ним из-за идеологических расхождений. Но если бы так сложилось, что коммунисты снова попытались бы отнять мое имущество я заставить жить по своим правилам, я счел бы себя вправе защищаться, и даже с оружием в руках.
— Извини, Леша, — отозвался Павел, — я, конечно, не желаю тебе зла. Более того, убежден, что ты просто ошибаешься и не понимаешь своих подлинных интересов. Да, я считаю, что коммунизм — это светлое будущее всего человечества и единственный по-настоящему прогрессивный строй, как бы смешно это ни звучало. Поэтому, случись новая революция, я бы пошел и в Чека, и в продотряды, и комиссарил бы. Уж извини.
Артем и Санин обменялись понимающими взглядами.
— Жаль, господа, очень жаль, что вы сохранили убеждение, будто имеете право насильственно вторгаться в жизнь друг друга, — произнес Артем.
