— Понятно, — мгновенно ответил Оладьин. — Приезжай немедленно.
Когда Алексей вошел в кабинет президента, там уже сидели: главнокомандующий сухопутными войсками Маклай, командующий Военно-морским флотом Спиридонович, начальник Управления государственной безопасности Вайсберг и министр внутренних дел, старенький Шульц. Поздоровавшись, Алексей сел за стол для совещаний.
— Ну, — буркнул Оладьин, — сколько у нас времени?
— Сталин уверен, что вывел из войны Крым и руки у него развязаны, — произнес Алексей. — В запасе у нас считанные часы, может, дни, но вряд ли больше недели.
— А он вывел? — сдвинул брови президент.
— Скоро узнаем, — хмуро проговорил Алексей. — В любом случае, помощь Крыма будет куда менее масштабной. Этот раунд Москва выиграла.
— Вы уверены, что Сталин ударит именно по нам, а не по Крыму? — продолжил Оладьин.
— Зачем ему тогда эти провокации на границе? — проговорил Алексей. — Да и сюда стянуто много больше советских войск, чем к Крыму. Полагаю, Сталин считает нас опаснее.
— Конечно, — вставил Маклай, — ведь мы ближе к Москве, и войск у нас побольше, чем в Крыму.
— Не только это, — покачал головой Алексей. — Они знают, что нападать мы не будем, если только этого от нас не потребуют союзнические обязательства. Ни мы, ни Крым, даже при совместном выступлении, не в состоянии разгромить Красную армию. Но СССР — это страна идеологическая, и действует из идеологических соображений. Все знают, что в Крыму очень жесткий диктаторский режим. До Сталина им далеко, но все же… А вот мы — страна по-настоящему свободная. Обратите внимание: те, кому удается бежать из СССР, если только они не убежденные монархисты, не великоросские националисты и не сторонники жесткой власти, предпочитают селиться у нас. Доходит до смешного: бежавшие из СССР партийцы селятся в совершенно антикоммунистическом Крыму, а инженеры, ученые, даже крестьяне предпочитают либеральную Северороссию, где коммунистическая партия разрешена. Как бы ни работала пропаганда, шила в мешке не утаишь. Победа Симферополя над Москвой — это лишь способ перекрасить красный диктат в белый. Мы же показываем, что есть совсем иной путь, по которому могут пойти все осколки Российской империи. Исторический идеал Сталина — Иван Грозный, а Северороссия сопротивлялась ему еще тогда. Нас Сталину надо удавить в первую очередь.
Оладьин откинулся на спинку кресла, минуту просидел молча, потом снова подался вперед, обвел присутствующих тяжелым взглядом и произнес:
— Армию, флот, полицию и внутренние войска привести в состояние повышенной боевой готовности. Все отпуска отменить. Демобилизацию отслуживших срочную службу и увольнение в отставку военнослужащих приостановить. Всех находящихся в СССР в командировках государственных служащих, за исключением сокращенного штата посольства, отозвать. Рекомендовать всем гражданам Северороссии покинуть территорию СССР в двадцать четыре часа. Передать капитанам кораблей, находящихся в советских территориальных водах, радиограмму с предложением покинуть их в течение двенадцати часов. Гарнизонам Новгородского, Псковского и Архангельского укрепрайонов выйти на позиции по боевому расписанию. Балтийскому и Беломорскому флоту вывести часть боевых кораблей для патрулирования территориальных вод и конвоирования североросских торговых судов. Подготовиться к введению военной цензуры в средствах массовой информации.
В кабинете повисла тишина. Наконец Спиридонович нарушил молчание:
— Во всем мире так всегда звучал последний приказ мирного времени.
— Нет, — возразил Маклай, — первый приказ военного времени. Можете считать, господа, что мы уже состоянии войны.
— Не спровоцируем ли Сталина? — покачал головой Шульц.
— Сложно спровоцировать агрессора, уже намерившего время удара, — улыбнулся Вайсберг.
— Исполнять, — приказал Оладьин, положив ладони на стол. — Все свободны. Татищев, остаться.
Все, кроме Алексея, поднялись и вышли.
— Алексей, — помедлив, произнес Оладьин, — что означает нападение Турции в долгосрочной перспективе?
— Очень мудрый ход, если Сталин собирается воевать с Гитлером, — проговорил Алексей. — Турция тяготеет к союзу с Германией. Инспирировав войну Турции и Крыма, он сразу делает Скрябина из заклятого врага своим вынужденным союзником.
— Ты по-прежнему считаешь, что Сталин собирается напасть на Гитлера?
— Да.
— А Гитлер понимает это?
— Сомневаюсь. Иначе не допустил бы создания единой границы с СССР.
— Значит, Сталин решил не брать Крыма?
— Пока да. Крымчане молодцы. Они хоть и установили жестокий политический режим, но сумели отстроить промышленность почти в голой степи. Привлекли иностранные инвестиции выгодным налоговым режимом, создали эффективную армию, возродили флот и подготовились к войне. Пока мы девятнадцать лет сокращали военные расходы и наслаждались мирной жизнью, они совершенствовали оборонительные укрепления и наращивали авиацию. Да и сам Крым — естественная крепость. Взять их Сталин может, но лишь путем гигантских потерь, которые обескровят его. Сейчас же Сталин дождется, пока крымчане ослабнут, и возьмет их после похода на Гитлера. Хотя допускаю, что еще до нападения на Гитлера он постарается прихлопнуть Крым, якобы чтобы спасти русских, проживающих там, от турецкой оккупации. Это в его стиле. Но это только если он быстро победит нас. Его главная задача сейчас — Западная Европа.
— А как видит Сталин нашу позицию в связи с предстоящей войной?
— Я сомневаюсь, что он вообще видит нас живыми в ближайшей перспективе.
Сняв туфли и стараясь не шуметь, Алексей пробрался в спальню. После назначения на министерский пост они с женой и детьми переехали в квартиру в правительственном доме. Это сильно сокращало Алексею дорогу домой. Но вот уже пятый день после того памятного совещания у президента он возвращался в дом не раньше полуночи и покидал его в шесть утра. Провокации на границе прекратились, но напряжение было огромным.
Алексей начал раздеваться, чтобы тихо лечь в постель, но тут вспыхнул свет. Екатерина, сев на постели, укоризненно смотрела на него.
— Леша, — произнесла она, — второй час ночи!
— Извини, — проговорил он, продолжая раздеваться, — очень много работы.
— Зачем ты перешел на эту должность? Я тебя теперь совсем не вижу.
— Так было надо. Сейчас время дурацкое. Скоро закончится.
— Леша, что происходит? — спросила она. — В газетах пишут, Советы обвиняют нас в обстрелах их территории.
— Сами палят у границы, а на нас валят, — пробурчал Алексей, залезая под одеяло.
— Зачем? Цены растут как на дрожжах. Некоторые запасают продукты. Говорят, будет война.
Он не ответил, потому что уже провалился в сон.
Звонок телефона был подобен взрыву. Алексею показалось, что он лег в постель около минуты назад, но на часах было уже двадцать пять минут пятого утра. Он снял трубку и произнес:
— Слушаю.
— Алексей Викторович, — голос у Вайсберга был взволнованный, — полчаса назад с советской территории одновременно атакованы наши погранзаставы по всей границе. Советская авиация бомбит железнодорожные развязки и промзоны Новгорода и Пскова. ПВО Архангельска также отражает нападение с воздуха.
— Понял. — Алексей нажал на рычаг телефона и тут же набрал номер министерства.
Ему ответили почти сразу.
— Это Татищев, — обратился Алексей к снявшему трубку дежурному чиновнику, — срочно вызовите ко мне советского посла.
— Извините, господин министр, — ответил тот, — я как раз собирался звонить вам. Советский посол
