не сумел научиться жонглировать словами.
После этого Джаг умолкал. Он сам чувствовал себя не в своей тарелке, когда возникала необходимость что-то объяснить. Он был способен на чувства, переживания, но ему казалось, что все беды мира обрушиваются на него, если ему приходилось облекать свои чувства в слова. Он отчетливо осознал этот свой недостаток, когда начал встречаться с Монидой, единственной женщиной, которую когда-либо любил. Как только он ее увидел, он уже не сомневался в своих чуствах, но ему не хватило духа сказать ей об этом. В конце концов молодой женщине пришлось взять инициативу на себя и подтолкнуть его к объяснению. Джаг чувствовал себя ужасно неловко. Инстинкты были развиты в нем сильнее, нежели красноречие.
И тогда в наступившей плотной тишине, обхватив голову руками, Джаг погружался в воспоминания. Он видел себя верхом на лошади рядом с Патчем, приемным отцом, человеком, который научил его едва ли не всему, что он сегодня знал и умел. Картины сменяли одна другую... Джаг снова переживал смерть Патча, убитого в жалком борделе на краю Солонки, вспоминал свою рабскую жизнь, когда его использовали в качестве тягловой силы, нацепив на шею тяжелое ярмо, вспоминал и то сражение на арене, когда он одержал победу над Баскомом и его лизоблюдами... Память продолжала высвечивать все новые эпизоды. После победы в цирке Тенессии Джага купил Супроктор Галаксиус, который жил и передвигался в поезде – Империи на Колесах. Всей своей жизнью Галаксиус пытался доказать, что везде, где бы он ни появлялся, он находится у себя дома.
Став рабом Галаксиуса, Джаг получил отличительный знак принадлежности к Империи на Колесах – ошейник, который называли Шагреневой кожей за то, что он, сжимаясь, душил того, кто пытался бежать. Именно там Джаг встретил Мониду и Энджела, ребенка-монстра, ошибку природы. Чуть позже всем подданным Галаксиуса пришлось вступить в сражение с каннибалами из Костяного Племени и одним из героев схватки стал Джаг, обеспечив падение Палисады – цитадели мерзких любителей человеческой плоти.
Впервые за последние годы Джаг, наконец, обрел свободу, но остался один: Монида погибла во время кровавой резни в Палисаде.
Тогда, взяв с собой Энджела, Джаг отправился куда глаза глядят, не имея абсолютно никаких планов на будущее. Позже его нагнал Кавендиш, бывший разведчик Галаксиуса, человек загадочный, немногословный и вовсе не такой уж циник, как это сразу показалось Джагу. Вместе с Кавендишем Джаг оказался в конце концов под куполом Эдема, города Бессмертных, где был втянут в кровавую историю, которая чуть было не стоила ему жизни и из которой он выпутался благодаря участию в Играх Орла. Тогда ему пришлось помериться силами с Белыми Гигантами, опасными морскими хищниками весом в полтонны каждый. Затем – и это было еще очень свежо в памяти – с Энджелом начали происходить фантастические мутации, в результате которых ребенок превратился в поразительного человека-птицу. Джаг уловил тревожный призыв Энджела и бросился в бой против целой орды профессиональных охотников, которые, толкаемые жаждой наживы, безжалостно истребляли икаров – крылатых существ новой эры – ради особых кристаллов, находившихся у них в мозгу и служивших сырьем для производства сильнейшего наркотика.
В такие моменты Кавендиш всегда прерывал воспоминания Джага. Он знал, что тот сильно переживает разлуку с Энджелом, глубокой занозой засевшую в его сердце. Интуитивно улавливая состояние Джага, Кавендиш всегда старался вырвать своего приятеля из бездны печали.
Подняв глаза к небу, глядя на Луну или на звезды, мерцающие в разрывах облаков, он говорил:
– Странная погода! Невозможно вспомнить, когда в последний раз мы видели чистое небо. Спрашивается, наступит ли когда-нибудь такое время?
Действительно, с тех пор, как горы остались позади, они лишь изредка, и то ненадолго, видели синее небо и ярко сияющее солнце. Все остальное время небо оставалось затянутым низкими облаками, и это ввергало путников в мрачное настроение. Тяжелая, гнетущая атмосфера, казалось, проникала в души обоих путешественников.
Отвлекшись от грустных воспоминаний, Джаг заговорил о том, что больше всего волновало его:
– Я знал человека, который совершенно серьезно утверждал, что звезды сближаются и мы стремительно несемся в небытие, что все вещи и само время скоро сожмутся в точку. И еще он предсказал мне судьбу вечного бродяги.
– Стоит только взглянуть на тебя, и сразу становится ясно, что у тебя никогда не будет собственного очага. В сегодняшнем мире любой человек может сыграть роль прорицателя. Впрочем, что касается звезд, твой знакомый недалек от истины.
– Они действительно сближаются? Падают?
– Такие слухи ходят...
– Но мне они кажутся неподвижными, никакого перемещения я не замечаю.
– Чтобы это заметить, необходимо обладать более острым зрением, чем у нас. В любом случае, доля правды в словах твоего знакомого есть. Наши предки, начав освоение космического пространства, сконструировали настоящие летающие города, которые, теоретически, должны были вечно висеть между звездами и Землей. И что же? Они преспокойно падают, как и все то, от чего люди хотели избавиться, используя космос как помойную яму. В конце концов, все возвратится на Землю: и холодные звездные города и контейнеры, набитые химическими и радиоактивными отходами. Затем наступит очередь звезд. Но это произойдет еще не скоро, и нас это не касается.
– Почему?
– Потому что к тому времени нас уже не будет... Ладно, пора спать. Чем раньше мы тронемся завтра в путь, тем скорее выберемся из этого гнусного места. Если будем тянуть резину, рискуем в скором времени остаться без воды.
Утром они оседлали лошадей и через два часа выехали, наконец, из необозримой, казавшейся бесконечной, зоны вулканического происхождения. Перед ними простиралась всхолмленная, похожая на многочисленное стадо барашков, местность. Склоны холмов не уступали по твердости скальным породам, и путники, продвигаясь вперед, были вынуждены изрядно попетлять.
Джаг, совершенно ошарашенный сложностью маршрута, по-настоящему терялся несколько раз, когда надо было проходить через ущелья, больше напоминавшие туннели. Он замирал в нерешительности, и тогда ему на помощь приходил Кавендиш.
– Вначале это была небольшая трещина, затем песчаные ветры, проникая в нее, мало-помалу подтачивали камень и образовали в конце концов естественный свод. Бояться нечего, потолок крепкий, и нет никакой опасности, что он рухнет на нас. Такое возможно лишь в одном случае из миллиона. Но мы этого не увидим. Нас здесь уже не будет.
