Джаг встал на ноги. Приложив руку к глазам, он внимательно вглядывался в пейзаж, не обнаруживая ничего, кроме яркой разнообразной растительности и торчащих там-сям огромных кактусов, похожих на часовых этой цветущей долины.
– В этой позе ты очень похож на бензоколонку, – пошутил Кавендиш. – Ты слышал шум? Не едут ли к нам гости? В таком случае поторопимся позавтракать, у меня нет желания делиться. А если нам потребуется вступить в рукопашный бой, я предпочитаю это сделать с сытым брюхом. Натощак боец из меня никудышный.
– Я... Я не хочу есть, – выдавил из себя совершенно растерянный Джаг.
– Заставь себя.
Джаг безропотно согласился. Он знал настойчивый характер разведчика, перед которым лучше было капитулировать, нежели держать осаду.
Погрузившись в свои мысли, он, выпил чашку кофе, как стакан воды, не ощутив вкуса, потом свернул одеяла, пересмотрел сбрую и упаковал вещи, беспрестанно поглядывая в сторону горизонта. Он словно поджидал беду, которая все никак не надвигалась.
– Если хочешь знать мое мнение, тебе не пошла брага, – заметил Кавендиш. – Дает о себе знать отсутствие тренировки. Надо научиться в меру нагружать печень, если не хочешь больше испытывать такого жуткого похмелья.
Джаг машинально кивнул, соглашаясь. Да, вчера вечером он немного выпил под рагу из зайца- кенгуру.
А если это так? Если он и в самом деле видел всего лишь кошмарный сон?
Все время, пока они собирались в дорогу, Джаг уговаривал себя, что речь идет именно о кошмарном сне, но в последний момент, когда он уже сидел в седле, сомнения вдруг возвратились к нему, а еще через пару минут Джаг обрел полную уверенность в том, что все его воспоминания основаны на реальных событиях.
– Я не еду туда, – заявил он Кавендишу.
Поджав губы, Кавендиш пристально посмотрел на него.
– Начинаешь капризничать? – сердито произнес он. – Какая муха тебя укусила с самого утра?
– Я не поеду туда, – стоял на своем Джаг. – Не поеду за все золото мира.
– Да ты сошел с ума, честное слово! Что с тобой происходит? Я хочу показать тебе край, подобного которому ты еще не видел в своей собачьей жизни, а ты хочешь повернуть назад!
– Там мне не понравится, – схитрил Джаг.
– Главное, что там нравится мне, – возразил разведчик. – Я по горло сыт твоими вывертами! Не знаю, в какую игру ты собираешься играть, но за твой стол я не сяду. Поступай, как знаешь, а я отправляюсь дальше.
Он резко стеганул лошадь кнутом и быстро поскакал на юг, в направлении проклятой пустыни.
С тяжелым сердцем Джаг следил, как разведчик, не оглядываясь, удалялся все дальше и дальше. Он, должно быть, считал его капризным, взбалмошным типом. Но как ему все объяснить, не прослыв при этом сумасшедшим?
Впервые в жизни Джаг испугался. Хуже того, он испытывал неописуемый ужас при мысли о том, что может еще раз пережить этот кошмар. Все, что он помнил, действительно произошло с ним. Сон не оставил бы таких глубоких и неизгладимых следов в его мозгу.
Джаг остался, борясь со страхом, который жадно запустил в него когти. Ему хотелось просто лечь и умереть. То, что ждало его на юге, было страшнее смерти.
Гнедая, не понимая что происходит, проявляла нетерпение и, пофыркивая, била землю копытом.
Джаг погладил ее по шее.
– Ты тоже хочешь туда? – прошептал он. – Но я видел, как ты умирала в пустыне и как тебя рвали стервятники.
От этого воспоминания Джаг содрогнулся. Гнедая подняла голову, покосилась на него лиловым глазом и шумно втянула ноздрями воздух.
Джаг скупо улыбнулся.
– Хорошо, – вздохнул он. – Хорошо. Но ты уже во второй раз выбираешь ад.
Он сжал коленями бока лошади, и та устремилась в погоню за пегой кобылой Кавендиша.
Рожь перекатывалась мягкими волнами под ласковыми прикосновениями восхитительно теплого бриза. Пелена сплошных облаков разорвалась, и на смену серому пришло чистое голубое небо.
За золотистым морем пшеницы на тысячи гектаров раскинулись пастбища, где спокойно паслись тучные стада коров и овец.
Как и говорил Кавендиш, жители этого района не поддались панике из-за далекой перспективы космической катастрофы. Они продолжали с прежним усердием добывать нефть, выращивать хлеб и крупный рогатый скот.
Положив руку за луку седла, восхищенный Кавендиш с умилением взирал на пейзаж, попыхивая сигарой.
– Ну, – бесконечно повторял он, – что ты об этом скажешь? Я был не прав? Я рад, что ты прислушался к голосу разума. Ты хоть понимаешь, чего мог лишиться?
Джаг всякий раз соглашался с ним.
