– Семь, говорю тебе!
– Ты что, с ума сошел, что ли? В такую рань подскочил?!
– Я, между прочим, уже пробежку вокруг озера сделал и отжался пятьдесят раз.
– Ну ты даешь, – с любопытством посмотрела я на Толика. – Ты что, спортсмен, что ли?
Представь себе, – улыбнулся Толик и с ехидством в голосе продолжил: – Ты же на рынке торгуешь. Значит, вставать должна рано. При такой работе ты должна режим соблюдать.
– Я же не в Лужниках стою. Это там нужно в пять утра подниматься, а в семь уже на работе торчать. Не выйдешь торговать – двести рублей штрафа. У нас проще. Народ подтягивается часам к десяти, так что можно смело спать до полдевятого. Послушай, а где же кофе?
– Какой еще кофе?
– Натуральный. Стопроцентный растворимый кофе в гранулах, изготовленный из отборных, обжаренных зерен, придающих густой и крепкий аромат. «Нескафе» называется.
– Ты все сказала?
– Все. Каждое утро я начинаю с чашечки ароматного кофе. А ты разве нет?
Толик усмехнулся.
– Послушай, ну и наглая же ты девка! Я таких еще не видел. Мало того, что ты чуть было не заняла могилу моего любимого деда, так еще требуешь чашечку ароматного кофе.
– Скажи еще, чтобы я побыстрее убиралась из твоего допотопного дома, – обиделась я к встала с кровати.
– Я тебя не выгоняю. Ладно уж, пошли на кухню я сделаю тебе кофе.
– Это другой разговор, – улыбнулась я и пошла за ним.
На кухне, сев на стул, я внимательно осмотрела свои ноги и с облегчением вздохнула. Отеки сошли, синяков вроде бы не наблюдалось, ссадин и царапин тоже… Толик поставил на стол пару чашек и достал большую банку кофе. Устроившись напротив меня, он как-то по-домашнему произнес:
– Сахар сама клади. Я не знаю, сколько тебе ложек.
– Я ненавижу сахар.
– Тогда пей без сахара. Кстати, а почему ты назвала этот дом допотопным?
– Не знаю. Просто он такой старый, что в любую минуту может завалиться набок. Да и мебель тут, прямо скажем, довоенная.
– Я же говорил, что здесь мой дед жил. Этот дом является нашей семейной реликвией. Теперь дед умер, и дом под дачу пойдет.
– Тут вполне можно сделал ремонт и привести все в божеский вид.
– Это уже не твое дело. Дед не разрешил нам этот дом трогать. Он хотел, чтобы здесь все оставалось без изменений, даже в завещании об этом написал. Ладно, поехали. У меня сегодня траур.
Я отодвинула чашку и грустно посмотрела на Толика.
– И почему нынешние мужчины такие неблагородные. Видишь, что девушка попала в неопрятную историю, и не хочешь помочь. Куда только рыцари, интересно, подевались?..
– У тебя, между прочим, ни стыда, ни совести. Я тебя из могилы вытащил. Жизнь спас.
– Этого мало. Вот если бы ты помог мне найти тех людей, которые меня в эту могилу закопали, – другое дело.
– Нет уж, Лариска, обойдешься как-нибудь без меня. Я в азартные игры не играю.
– До дома хоть меня довезешь?
– Довезу.
Мы вышли во двор и сели в машину. Толик завел мотор и достал сигарету. Затем внимательно посмотрел на меня и серьезным голосом произнес:
– Лариска, ну что ты такая расстроенная? Давай бери себя в руки. Главное, что жива осталась, а все остальное – пустяки. Накуролесила, теперь расхлебывай. Я бы на твоем месте так с жизнью не играл. Это может плачевно закончиться.
– Ну и хорошо, что ты не на моем месте.
– Почему?
– Потому что на моем месте ты бы под землей столько не выдержал: задохнулся бы в первую же минуту.
Как ни странно, мои слова Толика совершенно не задели. Он спокойно вел машину, что-то напевая себе под нос. Тяжело вздохнув, я тупо уставилась в лобовое стекло, даже не пытаясь продолжить разговор. Несколько раз мне приходилось прерывать молчание, показывая дорогу к своему дому. Когда машина наконец остановилась, я тихо произнесла:
– Ну вот, приехали.
Толик заглушил мотор, повернулся ко мне и спросил:
– А как ты попадешь домой, если у тебя ключа нет?
