даже больше, чем вид крови. – Грек встал с кровати и выразительно посмотрел на комод. – Видишь тот ящичек? Он там лежит. – Из открытого рта, как у безумного, потекли слюни. Чёрные глазки навыкате быстро заморгали. – На нём сохранилась кровь твоей предшественницы. Она была покрепче тебя.
Нет, только не это… Я не вынесу истязаний, я умру…
В изголовье кровати, на широкой полке, предназначенной для всяких мелочей, стояла красивая статуэтка из мрамора. Стройная, хорошо развитая девушка в лёгкой коротенькой тунике, накинутой на обнажённое тело. Длинные ноги перетянуты ремешками сандалий. За спиной колчан со стрелами. В руках – лук. Лицо воительницы. Амазонка… Это судьба! Схватив статуэтку обеими руками, я размахнулась и, прикусив губу до крови, с силой опустила её на уродливую голову своего мучителя. Получай, ублюдок! На тебе, на, на!
За первым ударом последовал второй, за вторым – третий. Движимая злостью и обидой, я не могла остановиться, хотя понимала прекрасно, что грек уже мёртв. Остекленевшие чёрные глаза безразлично смотрели в потолок. Волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны, как иголки у старого ежа. Толстый язык вывалился из раскрытого рта. Пенис торчал по-прежнему. Наверное, это протез…
Господи, о чём это я? В доме полно прислуги. У ворот – вооружённая охрана. Теперь мне не выбраться отсюда, не выбраться никогда. Макс… Как же ты далеко. Макс… Ладно, не время ещё раскисать. Надо бы одеться для порядка. Больно-то как…
Кровь, везде кровь… Трусики, бриджи, топ… Голова как кружится… Сумочка, моя сумочка… Что это в ней? Кольца? Серёжки? Не нужны они мне, не возьму… Забирай обратно своё добро, садист чёртов!
Высыпав содержимое сумочки на грудь мёртвого грека, я собрала последние силы, на подгибающихся ногах вышла из спальни и потеряла сознание.
Карета «скорой помощи» доставила меня в тюремный лазарет. Зарешёченное окно не оставляло ни малейшей надежды на побег. Впрочем, мечтать о побеге было бы глупо. Паспорта нет, из одежды одна рубашка с проставленным на ней крупным фиолетовым номером: 478. Я – убийца. Убийца… Слово-то какое зловещее… Ничего, надо привыкать… Греческие законы я, конечно, не знаю, но, думаю, выбор невелик. Пожизненное – раз, вышка – два. Вот и весь сказ. Я бы, наверное, предпочла второе. Зачем мне, спрашивается, жить? Макса я не увижу никогда и даже не смогу услышать по телефону его голос. Ладно уж, пусть сажают на электрический стул.
Было бы словом с кем перекинуться на прощанье…
На соседней кровати под капельницей лежала молодая девушка. Курносый нос, волосы русые, как у меня.
Нет, она не гречанка, это определённо. Но кто? Русская?
Полячка? Она-то сюда как загремела?
Размышления мои прервала вошедшая в палату медсестра. Ну и мымра! Специально, что ли, таких в тюрьму набирают? Посмотрев на меня, мымра удовлетворённо кивнула и, растянув тонкие губы в жалкое подобие улыбки, сделала кому-то приглашающий жест. Так, начинается, невольно подобралась я. Следователя, наверное, прислали. А может, консул пришёл?
Вместо консула, распространяя запах дорогих сигарет и хорошего одеколона, в палату вошли двое мужчин. Один из них в полицейской форме, другой – в штатском. Прежде всего мне подсунули какие-то бумаги, и я, не читая, подписала их.
Удовлетворённо хмыкнув, полицейский положил их в кожаную папку и сел на придвинутый мымрой стул.
– Нам удалось предположительно установить вашу фамилию, имя и отчество, – на ломаном русском языке сказал мужчина в штатском. – Хотелось бы уточнить дополнительно цель вашего визита.
Опустив глаза, я промолчала.
– Известно ли вам, кого именно вы убили? – продолжил допрос переводчик.
Мымра и ему предложила сесть.
– Конечно, известно, – криво ухмыльнулась я. – Сексуального извращенца.
Переводчик что-то сказал полицейскому, и тот записал это в свой блокнот.
– Какие у вас были отношения? – вновь спросил переводчик.
– Он платил мне за секс.
– Вы русская проститутка?
– Да, я русская проститутка, – спокойно ответила я.
– И сколько он вам платил?
– Тысячу долларов за ночь. Остальное перепадало моему сутенёру.
Мужчины удивлённо переглянулись и быстро залопотали по-гречески. «Впечатлениями обмениваются, гады», – равнодушно подумала я и отвернулась к окну.
– А зачем вы его убили? – прозвучал следующий вопрос.
– Зачем? А что бы вы сделали на моём месте? Он накинулся на меня с кулаками, а я стала защищаться. И знаете, я получала от этого наслаждение. Ни сожаления, ни угрызений совести я не испытывала.
– Вы сделали это осознанно или в состоянии аффекта?
– Я сделала это осознанно.
– Дрянь, ты даже не представляешь, какого влиятельного человека ты убила!
Переводчик вскочил со стула и отвесил мне звонкую пощёчину.
– Да пошёл ты, – только и ответила я.
Больше в тот день меня не тревожили. После допроса другая медсестра, молодая и приятная на вид, принесла мне поесть. Вот уж не знаю, как кормят в российских тюрьмах, но здешний обед мне понравился.
Большой кусок золотистого рыбного филе со слабым привкусом лимонного сока, горстка поджаренной во фритюре картошки, свежие огурчики, сладкий компот.
К этому прилагалась горстка разноцветных таблеток, которые немедленно последовали в раковину – буду я пить всякую дрянь!
Девушка на соседней кровати по-прежнему лежала без движения. А может, она умерла? – испугалась я и, поспешно вскочив, схватила её за тонкое запястье, пытаясь нащупать пульс. Нет, жива вроде… Руки холодные, исколотые, на предплечьях едва заметные синячки…
Наркоманка, выходит… Повидала я таких на своём веку.
Даже сама одно время пробовала дурь, но остановилась вовремя, к счастью. Жалко: девчонка молодая, красивая… Попалась, скорее всего, за сбыт наркоты.
Постояв немного у зарешёченного окна, я растянулась поверх суконного одеяла и, закрыв глаза, стала думать о Максе. Теперь-то он никогда не узнает, что со мной приключилось. А если бы узнал? Взорвал бы, наверное, эту тюрьму к чёртовой матери. Он такой, он может… Перевернувшись на бок, я уснула.
Разбудил меня удушливый запах дыма. В палате было темно, но сквозь щели двери слабо просвечивал колеблющийся красноватый свет. Сомнений не оставалось, в коридоре что-то горело.
Но ведь в этом чаду можно задохнуться! Медсестра, охранники – где же они все?
Зажимая нос, я выглянула в коридор. Охраны у дверей не было. Откуда-то снизу доносились громкие крики, кажется, раздавались какие-то команды. Справа, со стороны лестницы, стеной наступал огонь. До него оставалось метров пять, не больше. Шаловливые язычки пламени, совсем не страшные на вид, были ещё ближе.
Бежать, бежать немедленно! А как же соседка? Девчонка лежит в беспамятстве. Кто ей поможет, кто?
Подскочив к кровати наркоманки, я сбросила её на пол и волоком, задыхаясь и кашляя в ядовитом дыму, потащила к выходу. Огромная стена огня с ревом и свистом, достойным курьерского поезда, неслась прямо на меня. Единственный путь к отступлению был безнадёжно отрезан.
Глава 16
Где я? В раю? Ага, попаду я туда, как же… Тело болит невыносимо. А ещё говорят, что покойники ничего не чувствуют. Вам бы такое «не чувствуют»!
Жжёт, везде жжёт… Жжёт? Ну да, я же горела.
В тюремном лазарете начался пожар. Я попыталась вытащить из палаты свою соседку, но замешкалась и попала в самое пекло. Значит, меня всё-таки спасли… Ах, ах, какое гуманное отношение к заключённым!
