– Если всё будет так, как говорят эти люди, я вас по гроб жизни не забуду.
– Кстати, и Василий, и вы, – незнакомец посмотрел на стариков и Василия, – должны завтра же подъехать на Петровку и дать свидетельские показания, – заявил тот, кого я определила как главного.
– А чего не съездить-то? Если Василий отвезёт, сделаем всё как нужно, – закивала Прасковья.
– А вы прямо сейчас должны поехать с нами, – заявил «главный» мне.
– Куда?
– Я же вам объяснил: на Петровку.
Я испуганно посмотрела на Василия, но тот опять мне подмигнул:
– Не забывай, ты моя должница.
Я перевела взгляд на Прасковью. Она тут же ко мне подошла, по-матерински обняла и прошептала:
– Всё будет хорошо. Ничего не бойся. У меня сердце – вещун. Василий плохого не сделает. У тебя нет выхода. Нужно наказать эту сволочь. Сдаться может любой, а вот побороться… Ты не из тех, кто сдаётся. Если бог сохранил тебе жизнь, значит, ты обязана восстановить справедливость.
Через несколько минут мою коляску занесли в багажник огромного джипа. В заднее стекло я махала рукой идущей за джипом Прасковье и вытирала слёзы. Не успела опомниться, как мужчина, сидящий рядом со мной на заднем сиденье, перегнулся и воткнул в мою руку шприц. Я дёрнулась и хотела закричать, но моё тело перестало меня слушаться, язык стал ватным, перед глазами всё поплыло, и я провалилась в пропасть…
Глава 11
Я проснулась в самолёте и по обстановке поняла, что я лечу частным бортом. В салоне были незнакомые восточные мужчины. Они рассматривали меня словно дикую зверушку и тарабарили на своём языке. Я пыталась понять, о чём они говорят, но из незнакомого набора слов поняла только одно: эмираты. Когда до меня дошло, что меня везут в один из эмиратов, я закричала что было сил, но мне тут же сделали укол, и я словно окаменела.
Очнулась в машине, на глазах повязка, руки связаны. Я вспомнила то, что услышала в самолёте. Я в одном из арабских эмиратов. По грохоту колёс поняла, что меня везут в мини-грузовичке. Услышав, что машина остановилась, я сжалась, стала молить Всевышнего о том, чтобы он послал мне лёгкую смерть и этот ужас поскорее закончился. Открылись дверцы грузовичка, меня вытащили на улицу, сняли с глаз повязку, и я тут же сморщилась от солнечного света.
Глаза слезились, онемевшие руки так ломило, что хотелось закричать во всё горло, чтобы меня немедленно развязали. Я находилась в каком-то помещении, больше напоминающем подвал, чем комнату. Рядом со мной стоял мужчина восточной наружности. Я скорчилась от боли и жалобно попросила:
– Развяжите, пожалуйста, мне руки. Очень сильно болят.
Но мужчина не обратил внимания на мои слова. Видимо, не понимал русской речи. Всем своим видом он показывал, что кого-то ждёт. Через минуту в комнату вошла женщина в длинном балахоне, из-под которого виднелись объёмные шаровары. При виде меня она брезгливо сморщилась и посмотрела как на прокажённую. Я глядела на неё с мольбой, но натыкалась на суровый и беспощадный взгляд.
– Умоляю, развяжите мне руки. Сил нет терпеть, – чуть не плача стала просить я женщину.
Когда до меня дошло, что женщина не знает русского языка, я заговорила с ней на английском, но и это не принесло результата. Мой французский тут тоже был неуместен. Она по-прежнему смотрела на меня как на врага народа.
Наконец мне развязали руки, раздели и перенесли из коляски в железную ванну, наполненную водой. Я тщательно намылила голову, женщина натирала моё тело мочалкой, морщила нос, будто от меня исходит зловоние. Женщина лила мне на голову воду из кувшина и что-то лопотала на своём языке. Я не знала, о чём она со мной разговаривает, и думала, что, вероятно, меня никто не собирается убивать, иначе зачем ванна? Меня вытащили из ванны и стали одевать в причудливый наряд – бесформенное восточное платье, расшитое бисером. Именно такие носят восточные женщины.
Злобная тётка взяла вечернее платье, купленное Василием, и выкинула его в мусорный бак. Туда же полетел и ободок с розой.
– Это совсем новые вещи, – заметила я и тут же прикусила язык.
Платье мне надели прямо на голое тело, бельё никто не предложил. Усадив в коляску, на мои неподвижные ноги надели позолоченные шлёпки, которые, к удивлению, оказались именно моего размера. Когда меня выкатили в новой одежде из этой подвальной комнаты, я поняла, что попала в гарем.
Я читала о гаремной жизни в книгах, смотрела фильмы, но и подумать не могла, что когда-нибудь судьба занесёт меня в настоящий гарем. Тут было много наложниц из различных стран, которые заключали контракты на определённый срок, желая по возвращению домой привезти хоть какое-то состояние. Меня заставили пройти полный медицинский осмотр. Первым делом взяли кровь на СПИД.
Затем угрюмая и крайне неприятная женщина сделала мне эпиляцию. Если честно, от таких диких болей не знаю как осталась жива. В гареме считают, что волос на женском теле быть не должно, поэтому удаляют даже малозаметные волосики на руках и спине. От тела должно пахнуть молоком и мёдом. Эта садистка нанесла мне на кожу специальную смесь из сахара и белков, сверху накладывала салфетку, а потом её отрывала. Не передать словами, какая это болезненная процедура. Ещё важно, как женщина прореагирует на такое испытание. Если кричит мало и тихо, считают, что в постели она холодна.
Я же кричала громко и чуть не ударила эту садистку несколько раз. Она, наверное, решила, что в постели я горячая штучка.
Гарем представлял собой целый городок с павильонами, парками и искусственными прудами, где плавали лебеди. Этот город по-настоящему завораживал. Мне показалось, что я попала в настоящую сказку «Тысячи и одной ночи». Несколько роскошных домов с золотой лепниной, на окнах бархатные шторы. Уютные дворики, где лавочки покрыты яркими восточными коврами. По двору раскиданы подушки с золотыми тесёмочками, рядом с подушками кальяны. У каменной стены я увидела арабских скакунов. Какие же грациозные красавцы!
Видео– и фотосьёмка тут запрещены. Девушки живут в специальных симпатичных домиках по три- четыре человека. Так как я инвалид, меня поселили в отдельный домик, где приготовили все приспособления для передвижения на инвалидной коляске. Через день тут устраивают танцевальные вечера. Иногда заходит хозяин. Может кого-то выбрать себе на ночь, а может просто посидеть и уйти.
Ещё тут есть салон красоты и баня. Больше никаких развлечений. Зато имеется своя собственная гаремная академия, где учат, как исполнить любой каприз султана. Варианты «орал возможен, а анальный секс не предлагать» и прочие отговорки в гареме не прокатывали. Захочет повелитель, чтобы ты дала ему с цветком в попе и на люстре – как миленькая побежишь искать цветок и стремянку, изображая всем видом предвкушение неземного блаженства.
В целом в гареме царила тотальная скука. Изредка устраивали непонятные театральные представления, походы в баню под присмотром евнухов и служанок. И уж совсем редко, в виде исключения, повелитель мог прийти в гарем не один, а с высокопоставленным иностранным гостем, например послом. Но только если тот мусульманин. Это считалось великой честью и вносило в жизнь гарема приятное разнообразие. Остальное время девушкам оставалось томиться в ожидании повелителя. Поэтому в основном они лениво возлежали на подушках, ругались по поводу и без, обжирались сладостями и фруктами, курили кальян, зачастую приправленный гашишем, и делились друг с другом гаремными сплетнями. Секс, еда и интриги – вот их развлечения. Причем если с интригами был полный порядок, то секса решительно не хватало.
Экономка гарема говорила по-английски и объяснила, что я – вещь, которая теперь навечно принадлежит султану. Он за меня щедро заплатил. Оказывается, у султана уже давно была идея-фикс иметь в гареме девушку-инвалида.
– Что значит «заплатил»? Мы в каком веке живём?! Я же не вещь! – объясняла я экономке на английском.
– Вещь, – прошипела экономка и взяла меня за подбородок. – С тех пор как султан за тебя заплатил, ты его собственность. Можешь жить как у бога за пазухой: вкусно есть, красиво одеваться и наслаждаться сытой жизнью. А можешь сидеть в подвале, жевать хлеб, пить только воду и сдохнуть в один прекрасный момент. Я правая рука султана. Тебе со мной нужно дружить. Так как ты инвалид и не можешь сама себя обслуживать, я дам тебе сиделку, которая будет тебе помогать.
