тебе не нужен?
– В разряженном он не представляет опасности. Из пистолета стреляла ты. Ты убила человека, и на нем твои отпечатки пальцев. Ты бы его здесь не оставляла. Очень серьезная улика. От таких вещей нужно избавляться.
– Мне его нужно выкинуть? – От моей былой уверенности не осталось даже следа.
– Думаю, не помешает.
– Хорошо, выкину, – в каком то замешательстве произнесла я.
Только в этот момент я осознала, что несколько минут назад я застрелила человека. И пусть этот человек был подонком и подлецом, но ведь никто не давал мне права его убивать. Вообще-то за убийство мне грозит тюрьма... Я же только начала жить...
Сев на порог, я обхватила голову руками, затряслась, как в лихорадке, и заревела.
С тех пор как я похоронила Ольгу, я перестала быть сильной... Несмотря на то что Надя героически переносила все операции и пролежала в больнице почти два года, она была каким-то слабым и даже безвольным существом, которое боялось собственной тени и старости.
Я и сама не знаю, зачем то и дело трогала свое лицо. Мне постоянно казалось, что новая кожа сморщится и лицо покроется страшными глубокими морщинами. Ведь я исключение из правил. Я попыталась доказать самой себе, что от возраста можно убежать, если хорошо постараться. Мне было стыдно и больно признаться самой себе, что все, что я делала с собою эти два года, я делала ради Стаса. Разве я сильная, если не могу отказаться от своей любви, которая, вместо того чтобы созидать, меня же разрушает?
И все же, несмотря ни на что, я всегда буду благодарна Стасу за те годы, которые мы провели вместе. Я благодарна ему за надежду, пусть даже не оправданную. Я даже благодарна ему за то, что я полностью разрушена и практически убита...
С тех самых пор, как я стала Надеждой, мое сердце опустело... Я уже забыла, что можно смотреть на мир радостными глазами. Несмотря на то, что мое сердце пусто, оно иногда так страшно болит...Так сильно, что иногда хочется пустить пулю прямо в него. Только бы оно перестало болеть.
Странно, моя любовь разбила мне сердце, но, несмотря на это, она продолжает жить внутри него. Столько лет любить с такой самоотдачей... Мне до сих пор хочется плакать в тот момент, когда я вспоминаю ЕГО руки и ЕГО губы... Я готова отдать слишком многое, даже собственную гордость, чтобы на несколько минут почувствовать ЕГО рядом с собой...
Я думала, что я начала новую жизнь, но я не думала, что я буду смотреть на эту жизнь потухшими глазами. Я устала. Просто устала...
Я столько сделала для НЕГО. Я даже сделала себя в два раза моложе, но вот когда я увидела свадебные фотографии, я поняла, что ЕМУ это совсем не нужно. В очередной раз мое самопожертвование не оценили...
Не думаю, что в моей жизни когда-нибудь появится близкий человек. Слишком уж печален прошлый опыт. Он не позволит доверять мне тому, кто может встретиться на моем пути. Слишком сильна еще эмоциональная зависимость от того, кого я люблю...
Странная особенность человека – испытывать надежду. Испытывать надежду даже тогда, когда кажется, что ее уже нет. Сколько еще можно надеяться? Месяц? Год? Всю жизнь? Говорят, что этот срок зависит от степени уважения к себе. Не знаю... Я бы не смогла сказать, что я себя не уважаю, просто я попала в сети любви, и от этой любви иногда плавится мой мозг. Очень хочется себя пожалеть, поплакать над собственной доверчивостью, посмотрев с ужасом на то, как сквозь пальцы медленно, но верно просачивается надежда....
Мне было легче существовать в образе Ольги, потому что она – это я. Когда ей было трудно и больно, ее всегда спасала всепоглощающая любовь к себе. Она понимала, что нужно любить себя, и ей была по-настоящему близка роль сильной стервы, а не честнейшей влюбленной идиотки.
– Послушай, хватит реветь. Терпеть не могу женские слезы. Где здесь колодец, в который, как ты утверждаешь, Марат бросил тела своих убитых приятелей?
– Где-то за домом.
– Может, ты все-таки покажешь?
– А я откуда знаю? Я вообще на улицу не выходила. Меня сюда прямо в чемодане из отеля привезли. Что ты разговариваешь со мной, как с хозяйкой дома? Я здесь просто проездом, – съязвила я.
– Тогда уйди с порога. Я хочу сам посмотреть.
Я отошла в сторону, Степан прошел за дом и через пару минут вернулся.
– Да уж, – только и мог сказать он.
– Мне показалось, что это его друзья, но он сказал, что, когда есть деньги, друзья не нужны, – словно в бреду произнесла я и вновь почувствовала, как заболел затылок. – Он их так быстро застрелил... Я даже не успела опомниться.
– А тебя он тогда почему не застрелил?
– А какой смысл ему в меня стрелять? Без меня ему не снять деньги с моего счета.
– Марат что, совсем с катушек слетел?! Это точно он тех троих убил?
– Ну не я же!
– А почему я, собственно, должен тебе верить?
– Неужели ты поверишь в то, что я сама всех этих троих шлепнула и по одному в колодец перетащила... Вообще-то я сегодня первый день как из клиники вышла. У меня перед глазами все плывет и организм сильно ослаблен... Мне только трупы осталось таскать...
– Тоже верно. А почему он был голый, когда я пришел?
– Он хотел меня изнасиловать перед тем, как снять деньги в банке и убить, – произнесла я безжизненным голосом. – Почему бы не попользоваться, если есть такая возможность? Вот он разделся для того, чтобы продемонстрировать мне свое могучее орудие пыток. Так что ты пришел вовремя.
– А если бы я не пришел?
– Если бы ты не пришел, мне бы пришлось огреть его бутылкой по голове или расколоть о его голову стул.
– Неплохо для обессиленной женщины, которая первый день как вышла из клиники.
Увидев, как Степан достает из кармана перчатки, я заметно насторожилась, вытерла слезы и тихо спросила:
– Что ты хочешь?
– Хоть ты и посторонний мне человек, но мне хочется тебе помочь, – глухо сказал Степан. – Если ты попадешь в лапы полиции, то ты и представить себе не можешь, что с тобой будет.
– Надеюсь, ты не будешь вызывать полицию и показывать на меня пальцем, – испуганно произнесла я и встала с пола.
– Нет, я органам правопорядка никогда не помогал и помогать не буду.
– Хоть на этом спасибо. А что это у тебя такая нелюбовь к органам правопорядка?
– У меня с ними свои счеты.
– Чужие тайны мне неинтересны, – тут же заметила я.
– Я думаю, что будет гораздо лучше, если я брошу тело Марата туда же, куда он недавно отправил своих приятелей. И нужно срочно убираться из этого дома.
– А чей это дом?
– Мой племянник его снимал.
До меня дошло, зачем Степан надел перчатки тогда, когда поволок тело своего племянника к колодцу. Понятно, он просто не хочет оставить свои отпечатки пальцев. Когда тело Марата было сброшено в колодец, он взял меня за руку и сказал:
– Пошли. Нужно сматываться отсюда. По дороге нужно не забыть избавиться от пистолета. Или у тебя есть желание познакомиться и пообщаться со швейцарской полицией?
– Нет, что ты!
– У меня тоже. Тогда уходим?
– Уходим, – махнула я головой, даже не поинтересовавшись куда.
Глава 12
...Я проснулась первой и, посмотрев на спящего рядом со мной Степана, накинула махровый халат и вышла на балкон. Моему взгляду открылась такая красота, что я не выдержала и даже присвистнула.
– Вот это да!!!
Вот уже сутки, как мы приехали на Женевское озеро в чудесный город Лозанна, который расположен на северном берегу Женевского озера. Мы остановились в одном из самых престижных отелей Швейцарии. Он находится в центре делового и торгового квартала Лозанны. Степан говорит, что в этом отеле встречаются всемирно известные бизнесмены и политики. Мы с ним не относились ни к тем, ни к другим. Мы просто искали комфорта, красоты и покоя...
В этом отеле меня привлекло то, что здание, в котором он расположен, является историческим памятником, построенным в 1915 году. Мне сложно описать, насколько же это роскошное здание. Настоящий дворец, из которого открывается великолепный вид на Женевское озеро и Альпы. Вот этим видом я сейчас и любуюсь, стоя на своем балконе.
Да и номера здесь тоже необыкновенные. Сочетание старинных традиций и современного комфорта создает особую атмосферу элегантности, утонченности и уюта.
Так что этот отель отличается особым гостеприимством и качеством обслуживания, весь персонал его обучался в Школе гостиничного бизнеса Лозанны. Это самое старое учебное заведение такого класса в мире. Оно основано еще в 1893 году.
– Надя, а что ты меня не разбудила? – Я оглянулась и увидела закутавшегося в халат Степана. Он приблизился ко мне и заключил в свои объятья.
– Я не могу налюбоваться этой красотой. Такое впечатление, что я попала в сказку. Знаешь, чего я больше всего хочу?
– Говори.
– Покататься на яхте по Женевскому озеру.
– Покатаемся, какие проблемы!
Через несколько часов мы уже катались на яхте и любовались проплывающими мимо нас белыми комфортабельными судами.
Я сидела, надвинув на глаза кепку, и улыбалась загорающему Степану. На мне был легкий спортивный костюм.
– Надя, а ты что, не хочешь загорать? – поинтересовался он, важно покуривая трубку.
– Мне нельзя, – немного смущаясь, ответила я.
– Почему?
– Доктор запретил.
– Вообще никогда нельзя загорать?
– Никогда. Но я не парюсь по этому поводу. Если честно, я особенно и не любила никогда загорать.
Произнеся последнюю фразу, я подумала, что, скорее всего, обманываю саму себя. Уж что-что, а немного поваляться на солнышке я всегда обожала и получала от этого немалое удовольствие. Но даже если бы мне сейчас и было можно
