Мертвый, конечно. А я-то надеялась. На что?
Внезапно мне захотелось стать маленькой девочкой и спрятаться за мамину юбку. Ведь за смерть Шурика придется отвечать. И на что только я растратила свою жизнь? Вышла бы замуж, родила бы ребятишек… А теперь? По этапу пойду?
Издав пронзительный стон, я выбежала из гостиной, спустилась по дубовой винтовой лестнице, выскочила во двор и, теряя силы, наклонилась над телом Шурика.
– Шурик… Шурик… – затрясла я его за плечо. – Шурик, ты живой?
Ответа не последовало. Я подняла голову и посмотрела на балкон. Третий этаж, высокий…
Шансов у Шурика не было. Это действительно конец. И для меня – тоже. Скоро приедет милицейский «воронок», и я… Нет! Только не это! Такое я не смогу пережить, хоть ты тресни, не смогу!
– Шурик, ты умер? Шурик, миленький… Ответь мне, пожалуйста. Я должна знать… Может, ты скажешь, что сам упал с балкона? Я тебя не сталкивала… Я вообще находилась в другой комнате…
Ну какого черта тебя понесло на балкон? Может, ты был пьян?! А может, тебе стало плохо? Голова закружилась, например…
Слезы текли из моих глаз ручьем, но я продолжала говорить:
– Если бы ты только знал, Шурик, как же я испугалась, когда ты упал… Я чуть дуба не дала от страха. Ты, дружочек, наверное, перетрахался.
В твоем возрасте это вредно. Ты ведь всегда знал меру.. В деньгах, в связях… Ты только не знал меры в сексе… Ты очень любил трахаться. И это в семьдесят лет… Так нельзя, Шурик. Мужчины в твоем возрасте не делают этого вообще… Получается, что ты дотрахался… Дотрахался до такой степени, что сиганул с балкона.
Укоризненно посмотрев на безжизненное тело, я села на землю и обхватила колени руками.
– А может, ты наркотиками баловался? Сотни людей прыгают с балкона только потому, что сидят на наркотиках. Принял допинг – и превратился в птицу… Хотя я вроде не замечала, чтобы ты баловался наркотиками. А может, я и в самом деле не замечала?.. Но, Шурик, признаться честно, ты меня достал… Ты думал, наверное, что с твоими деньгами можно купить все что угодно, но ты ошибался. В этой жизни за все, дорогой мой, нужно платить. Вот ты и расплатился. Плата ведь разною бывает.
Чей-то пристальный взгляд заставил меня прерваться.
Рядом со мной стояла Татьяна. Ну вот, вовремя пришла… Я по-глупому развела руками и сказала:
– Вот, с балкона упал…
Татьяна понимающе кивнула.
– Равновесия не удержал, – продолжила я. – Он сексом чересчур много занимался. А потом ему плохо стало. Он вышел на балкон покурить. Видимо, голова закружилась… Сама понимаешь, в таком возрасте всякое может случиться…
Татьяна не проронила ни слова. В любой момент со мной могла приключиться истерика.
– Я его не убивала! Он сам упал… Я тут ни при чем… Я смотрю, его нет. А я как раз в душ ходила. Подмыться. Захожу в комнату, думаю, куда это Шурик подевался? Весь дом обошла. А потом вышла на улицу и увидела, что он под балконом лежит.
– Ну, понятно, – наконец сказала Татьяна и перевернула труп. На лице Шурика застыла гримаса ужаса. Похлопав его по щекам, Татьяна безразлично изрекла:
– Он мертв.
– Ты уверена?
– Вполне. Если хочешь, можешь проверить пульс.
Проверять пульс у меня не было желания.
– Странно, – сказала я. – Ведь здесь всего третий этаж…
– Дом-то высокий, третий – как пятый.
Татьяна не вызывала у меня особого доверия.
Сейчас она позвонит в милицию и расскажет о том, что случилось с хозяином. На мои руки наденут наручники и увезут в неизвестном направлении. Хотя какое уж там неизвестное: переполненная Бутырка, вот что меня ждет. Чтобы доказать свою невиновность (мол, Шурик выпрыгнул сам), понадобится хороший адвокат, а это стоит огромных денег. Деньги-то у меня есть, но семейка покойного, думаю, не оставит меня в покое.
При одной только мысли о тюрьме у меня перехватило дыхание. Оказаться в одной компании с зэчками… А надзиратели – они, говорят, выделывают с беззащитными женщинами все, что им заблагорассудится. Я умею за себя постоять, но в тюрьме меня обломают очень быстро. Нет уж, попробуем действовать по- другому.
– Нужно милицию вызывать, – сказала я.
– Зачем? – спросила Таня. В ее голосе не было никаких эмоций.
– Затем, чтобы его похоронили по-человечески. Шурик человек известный. Ему по рангу почести полагаются.
– Но ведь тебя посадят. – Голос по-прежнему ровный, будто о чем-то обыденном говорит.
– За что посадят-то? – Я сделала непонимающее выражение лица.
– За то, что ты его скинула.
