– А где ты фотографию найдешь?
– Она документы перед поступлением в приемную комиссию отдала. Там есть фотография. Там и будет ее адрес: и тот, откуда она приехала, и, возможно, тот, где она на данный момент остановилась.
– Да после того как она деда грохнула, она вряд ли в Москве останется. Она, наверно, уже от страха в свою деревню свалила.
– Вот там мы ее и найдем. Только вот что с ней делать?
– Посмотрим, но за деда она нам должна ответить. Думаю, что не стоит ее пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Она нам еще пригодится. Выжмем ее по полной. Хотели пустить ее на поток, но после того как она прикончила деда, ее будет ожидать другая участь. Матвей, а кто тебя к документам в приемной комиссии подпустит?
– Невозможного нет.
– Ты хочешь сказать, что нынче деньги решают все?
– Ты сам все знаешь.
– Это точно. Задал вопрос, заранее зная ответ.
– Сегодня же займусь этим. Послушай, а чего здесь вонь такая, словно в этой хате не один жмурик, а целый гарнизон?!
– Действительно, воняет так, что упасть можно.
– По-моему, из соседней комнаты несет.
– А ну, пошли, посмотрим.
Я по-прежнему стояла за дверью и боялась издать хоть какой-нибудь звук. Я с трудом что-либо понимала, но не могла представить, что будет дальше. Либо меня найдут прямо сейчас, либо эти люди меня не заметят и уйдут, с чем пришли, и тогда мне придется сидеть в этой квартире вместе с двумя трупами непонятно до каких пор. Скорее всего до тех пор, пока я не умру здесь сама.
– Я тебе говорю, что это не та девка! – вновь донесся до моих ушей чересчур возбужденный мужской голос. – Та совсем другая была.
– Ты уверен?
– Да что ж я, дурак, что ли? Тем более смотри, какой запах. Эта девка тут черт знает сколько лежит.
– А кто она такая?
– Не знаю. Это известно только деду. Девка не первый день валяется в этом шкафу. Теперь я, кажется, кое-что понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Я уже деда не один раз спрашивал, что у него за вонь, а он от ответа уходил, говорил, что то ли лук, то ли картошка загнила. Я ему велел овощи перебрать и всю гниль выкинуть. А он, оказывается, вот что подразумевал под гнилой картошкой.
– Странно, на этой девице даже крови нет. Как она умерла-то?
– Действительно, как?! Он в нее не стрелял, не бил, не резал. Может, напугал чем?
– А что, разве от испуга умирают?
– Разрыв сердца, например.
– Пошли отсюда, а то упадем. Вонь такая, что уже нет сил дышать.
Услышав, что захлопнулась межкомнатная дверь, я затаила дыхание и еще больше прижалась к стене. Мужчины прошли мимо меня на кухню и не сговариваясь, как по команде, высунулись в окно.
– Что-то мне уже самому дурно, – произнес тот, которого я видела в институте. – Вот это дед дров нарубил!
– Судя по запаху, девка тут не один день лежит.
– Пятый день.
– Откуда ты знаешь?
– Это та самая девка, которая от него якобы сбежала. Помнишь, пять дней назад он обработал одну девицу и привел ее к себе домой. Ее, по-моему, тоже зазвездило. Дед тогда у нас три часа попросил, чтобы перед тем, как ее отдать на поток, немного с ней поразвлечься. Помнишь или нет?
– Припоминаю.
– Мы еще тогда за городом были и изрядно задержались. Приехали только к ночи. Приехали, а Степанович сказал, что ей удалось убежать. Мы с ним в этот вечер поскандалили по-крупному. Ультиматум ему поставили, потому что в нашем деле проколы не нужны. Девка ведь, несмотря на то что приезжая, и до милиции добежать может, а Степанович недавно с зоны откинулся. Дед клялся, что больше такого не повторится, а сам вел себя как-то странно. Чудной был какой-то. Мы еще списали его поведение на то, что он выпил.
– Все, вспомнил. Скорее всего дед нас вокруг пальца обвел. Девка не сбежала, с ней что-то произошло, и он спрятал ее в шкафу.
– Но ведь она связана.
– Ты это к чему говоришь?
