– Знаешь, Бульдог, теперь я знаю, что такое любовь. Я столько о ней слышала, но не знала, что это такое. Любовь точно такая же сука, как и жизнь. Она не приносит ничего хорошего, кроме беды и горя. Где твоя заглушка? – спросила я, обливаясь слезами.
– На шее, – прошептал Бульдог.
– Макс, скажи, ты будешь меня ждать?
– Где?
– Я не знаю где – в аду или раю. Где бы ты ни был, ты будешь меня ждать?
– Конечно. Только как ты меня найдешь? Как ты узнаешь, куда я попал?
– Я найду тебя. Макс, я обязательно тебя найду. Ты же меня знаешь. Я ведь нашла тебя в этой больнице. Я переверну, к чертовой матери, весь ад и рай и буду рядом. Там проще, потому что там нас никто не сможет разъединить. Ты только обещай, что будешь меня ждать.
– Я обещаю…
– Я недолго, я мигом – вот увидишь. Ты даже не успеешь забыть, как пахнут мои волосы.
– Лана, да разве такую, как ты, можно когда-нибудь забыть?!
– Скажи, ты не боишься?
– Нет. Я просто устал мучиться. Это так скверно – просто лежать. Ты не сможешь этого понять. Человек вообще не может ничего понять, пока не испытает что-либо на собственной шкуре. Мое тело словно в каком-то коконе, который сковал меня и не дает вдохнуть полной грудью. Страшно ощущать собственную ничтожность, особенно когда рядом сидит любимая женщина. Я ничего не боюсь. Я счастлив, что тебя дождался и что приму смерть именно из твоих рук.
– Я бы сошла с ума, если бы ты меня не дождался. Главное – ничего не бойся. Ты же помнишь Юльку? Так вот, она говорит, что смерть очень красивая… Она там была. Она ее видела. Юлька утверждает, что человек никогда не умирает в муках. Он умирает, испытывая жуткое блаженство. Это как оргазм, понимаешь. Ты мучаешься, пока не увидишь ее. Как только ты ее увидишь, прикоснешься к ней рукой – так сразу закончатся все твои мучения.
– Прощай, Лана, не мучай меня больше… – прошептал Бульдог, обливаясь слезами.
– Прощай, Макс, – зарыдала я.
– Не смей плакать, а ну-ка, улыбнись. Ты же умеешь так красиво улыбаться. Подари мне свою улыбку.
Я улыбнулась, поцеловала Бульдога в лоб, открыла заглушку и вставила иглу.
– Спасибо, Лана. Спасибо, родная, – прошептал Бульдог и широко улыбнулся.
Правда, улыбку его я видела словно в тумане, так как слезы не давали мне возможности что-либо разглядеть.
Когда лекарство пошло по вене, Бульдог закрыл глаза и тяжело задышал. Введя все до капельки, я выкинула шприц и взяла Бульдога за руку. Рука была теплой.
– Макс, ты где? – шептала я, обливаясь слезами. – Ты уже там или еще здесь, со мной?
Ответа не последовало. Я упала на пол и стала биться в истерике. Затем вновь потрясла Бульдога за плечи.
– Макс, ты ее видел? Она и вправду красивая?
Взяв Макса за руку, я издала пронзительный, душераздирающий крик – рука была безжизненно холодной…
Глава 19
Сколько времени я просидела рядом с Максом, не знаю. В палату заглянула медсестра и побежала за врачом.
Врач принес мне свои соболезнования и сказал, что, судя по всему, у Бульдога случился инфаркт. Когда в палате появился Жорик, я молча сидела в углу, рассматривая Максов браслет, плохо соображая, что происходит вокруг.
– Чупа, может, позвонить Гарику? – испуганно спросил Жорик.
– Звони куда хочешь, а я должна похоронить Бульдога. Мы устроим пышные и достойные похороны. Скажи врачам, что я не разрешаю делать никакого вскрытия. Бульдог и так слишком устал, незачем его больше беспокоить.
Жорик вышел из палаты, а я вновь осталась наедине с Максом. Сев на кровать, расстегнула пуговицы его нелепой больничной пижамы и положила голову на широкую волосатую грудь.
– Ты только дождись меня, Макс, только дождись. Я же пообещала тебе, что недолго. Я мигом – и сразу к тебе. Мне по хрену, где ты – в аду или раю. Я разгоню всех чертей и все равно тебя найду! Ты же знаешь, что для меня нет ничего невозможного. Ты только дождись…
Примерно через час в палате появились запыхавшиеся Юлька и Гарик. Они подошли к Бульдогу и по очереди поцеловали его в лоб.
Юлька обняла меня за плечи и тихо прошептала:
– Мне очень жаль, что так вышло. Знаешь, хотя, с другой стороны, может, так и лучше. По крайней мере, он перестал мучиться.
– Я сделала, что он хотел. Я избавила его от мучений.
– Что именно ты сделала?
