коммерсов разводит. Киреет, сука.
Четвертую тачку в этом месяце купил. Видите ли, все не может подобрать себе машину под цвет глаз. Они у него меняются от настроения, иногда зеленые, иногда – голубые. Так же и тачки. Теперь понятно, почему у него коммерсанты работают как прокаженные, пятилетку за три дня дают! Он, значит, берет заказы, устраивает ликвидацию, а затем привязывает бизнесменов к себе навсегда. Коммерсы сыкливые боятся утечки информации. В бандитской среде есть одна любопытная поговорка. Знаешь какая?
– Какая?
– Не убивай – и тебя не убьют!
– Если ты ее придерживаешься, то тогда зачем убил Графа?
– Ну, на Графа мы никаких киллеров не нанимали. Его замочили мои ребята. Потому что он борзеть стал и считался в криминальном мире самым неуправляемым. Заказал двух проституток с нашей подкрышной фирмы и поиздевался над ними так, что одна в морге оказалась, а другая в реанимации. Да много всего накопилось! Он у меня уже в горле сидел! Везде старался мою дорожку перейти, сука! Почему бы ему своих девочек не заказать – трахал бы их как хотел! Так он нет, именно у меня заказал, и причем самых классных!
Серега замолчал, налил стакан текилы и спросил:
– Послушай, а дорого стоят твои услуги?
– Чем известнее будущая жертва, тем выше гонорар ликвидатора, хотя это, конечно, не аксиома. Некоторые ищут более дешевых исполнителей и даже, скажем, настолько дешевых, что они никакого отношения к профессионалам не имеют. Дешевые услуги дилетанта – в любых областях человеческой деятельности – обходятся порой очень дорого… Знаешь, я вот только не пойму одного: Москва признана самым дорогим городом Европы и третьим по стоимости жизни городом в мире, кажется, после Токио и Осаки. Так у них там гонорары за средние по серьезности ликвидации давно уже перескочили за стотысячедолларовую отметку. Почему же московский бифштекс может быть дороже парижского, а заказное убийство стоит дешевле?
– Ты, наверное, биатлоном занималась?
– Нет.
– Странно. Я слышал, что самые дорогие киллеры – это бывшие биатлонисты. Послушай, Гаврюша про золото знает?
– Знает.
– Что?! Врешь, сука!
– Ты же мне велел говорить правду, вот я тебе и говорю. Гавриил в курсе всех дел и прекрасно знает, что его брат мертв, но главное – он знает, кто его убил.
– Откуда?
– Когда твои ребята раскапывали могилу, чтобы снять золото с Графа, мы с Гавриилом сидели за одной из могил и все видели.
– Что?! Тогда почему он не мстит за брата и не объявляет мне войну?
– Поверь мне, он выжидает. Скоро это случится. Он собирается вас ликвидировать по очереди, с моей помощью.
– Во дела! Скажи, а ты с ним спишь?
– Конечно. Запомни, если хоть один волосок упадет с моей головы, Гаврюша задушит тебя собственноручно. Я самое ценное, что когда-либо было в его жизни.
Серега широко раскрыл рот, вытер пот со лба и вышел из комнаты. За стенкой началась какая-то ругань. А я, довольная своими театральными талантами, взяла бутылку текилы и начала пить из горлышка. Умница, Жанночка, тебе на роду было написано быть артисткой! Здорово ты их развела. Теперь они должны тебя беречь, на руках носить и пылинки сдувать.
Через пять минут дверь открылась и в комнату влетел озадаченный Серега.
– Собирайся. Сейчас поедешь с нами.
– Куда?
– В «Сафранс». Там Гаврюша сегодня должен в бильярд играть.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Чтобы он увидел, что ты в наших руках, и не вздумал козлить, а если захочет получить тебя обратно, то пойдет на все наши условия. Посмотрим, как ты ему дорога!
Я села на заднее сиденье машины, рядом со мной устроились Вован и Алик. Впереди – Серега, а за рулем какой-то угрюмый тип.
– Все вооружены? – спросил Серега.
Братушки кивнули, и машина тронулась.
– Я без ствола, – пыталась было запротестовать я, но братушки окатили меня таким взглядом, что я моментально подумала о том, что в данной ситуации лучше помолчать.
– Тебе без надобности. Отдохни или ты уже без пушки не можешь? – усмехнулся Серега.
– Послушай, Серега, – сказал Вован. – Что-то у меня предчувствие нехорошее. Чует мое сердце, стрельба конкретная будет. Может, позвонить пацанам, пусть народу побольше подтянется?
– Подожди пока. Надо будет, позвоним.
– А если он озвереет, когда увидит, что его баба у нас? – не унимался Вован. – Мы же его личину
