Положив раненого у дороги, я выпятила свой огромный живот навстречу большим ярким фарам и принялась ловить попутку. Рядом со мной остановилась грузовая машина. Пожилой американец посмотрел на меня удивленными глазами и выскочил из кабины.
– Пожалуйста, помогите. Тут мужчина в беде. Нужно в больницу. У него кровь.
К счастью, американец знал несколько русских слов и сразу бросился выполнять мою просьбу.
Как только мой новый знакомый очутился в кабине, я помахала ему рукой и крикнула:
– Ты только держись!!! Самое страшное уже позади. Только держись!!!
– Конечно! – донеслось до моих ушей. – Я же теперь не вольный ветер! У меня скоро дочь появится! Мне нельзя умирать. Мне ее еще растить и растить!!! – Машина взревела. – А отчество у нашей дочери – Александровна! Запомни Александровна!!!
Это последнее, что мне довелось услышать за ревом отъезжающей машины. Попутка скрылась, а я все стояла и стояла и смотрела ей вслед.
Глава 8
Вытерев потное лицо платком, я достала листок, прочитала адрес.
– Вот видишь, доченька, наконец-то у тебя появился папка. Листок может потеряться, поэтому нам нужно заучить папкин адрес. Он сказал, что обязательно выживет. Ведь у него теперь есть ты. Да и я тоже. Город Москва, улица Академика Скрябина…
Я вернулась назад, нашла свою лопату и вдруг почувствовала, как сильно потянуло низ живота.
– Динуля, ты это брось. Сейчас не время вылазить. Ты должна еще немного посидеть в мамином животике. Ты успокойся и запоминай вместе со мной. Город Москва. Улица Академика Скрябина. Господи, и до чего же хороший этот академик. Признаться честно, я совсем не знаю, кто такой Скрябин, но ты ведь даже не представляешь, как сильно я его люблю. В честь него названа целая улица. А на этой улице живет наш папка. Понимаешь, папка!
Нести лопату у меня не было сил, я потащила ее волоком. Судьба оказалась милостивой, я без особого труда нашла ель, рядом с которой возвышался холм свежей земли.
Я никогда не копала. Заболел не только живот, заболело сердце. Не выпуская лопаты из рук, я сделала вид, что совершенно не чувствую боли и, сдерживая рыдания, разрывающие грудь, заговорила:
– Улица Академика Скрябина… Ну папка, ну забрался. Плохую улицу не стали бы называть в честь академика. Наверно, она очень хорошая, широкая, зеленая, красивая. Да и запоминается легко. Мы когда с тобой в Москву приедем, обязательно узнаем, кто же такой этот академик, что он за человек. Вот сейчас выкопаем деньги и раз навсегда забудем про нищету. Мы к своему папке приедем не с пустыми руками на все готовое, а с капиталом, так сказать. Хотя он же твой папка, а папка должен принять нас любыми. Ему совсем не важно – с деньгами мы или нет. Ему важно, чтобы мы были рядом. Это надо же такое придумать, мы себе нашли папку не где-нибудь, а в Америке, под мостом.
У меня кружилась голова, во рту страшно пересохло, но я продолжала копать. Видимо, моя дочурка устала ничуть не меньше, она не переставала на меня злиться, постоянно пиная в живот.
– Динуля, ну прекрати. Сейчас помрем вместе и все тут. Думаешь, мне легко? Ни черта мне не легко. Мне еще тяжелее, чем тебе. Ведь ты же просто лежишь, а я делаю физическую работу.
Не успела я договорить, как мне в глаза ударил яркий луч фонарика. Я вскрикнула и зажмурилась. Передо мной стоял Лев и пускал мне прямо в лицо кольца табачного дыма.
– Ой, что ты тут делаешь?! – воскликнула я дрожащим от страха голосом.
– Наблюдаю за тем, как ты копаешь, – усмехнулся Лев. – Давай продолжай. У тебя хорошо получается. Никогда не видел, чтобы беременная баба так лихо орудовала лопатой.
– Да нет, я уже устала, – пробормотала я. – И живот болит.
– Живот, говоришь, болит… А что копаем-то?
– Да так просто.
– Просто?!
– В последний месяц беременности нужно давать небольшую физическую нагрузку своему организму. Вот я и решила немного размяться. Думала, возьму лопату и немного покопаю. Я раньше ходила на гимнастику для беременных, а теперь все позабыла. Все упражнения из головы вылетели.
– Так это ты, значит, вместо гимнастики.
– Вместо гимнастики, – подтвердила я.
– А почему ночью?
Ночью удобнее. Никто не видит. Ты же сам сказал, что соседям на глаза показываться нельзя, а то в полицию заявят. Я же здесь нелегально, вот и соблюдаю конспирацию.
– А ты, оказывается, послушная. Молодец.
Прикрыв лицо от яркого света, я жалобно попросила:
– Убери фонарик. Ты мне лицо слепишь.
– А я как раз хочу твои глаза разглядеть.
– А что их разглядывать! Глаза как глаза.
– Уж больно они у тебя наглые.
– Левушка, да что ты такое говоришь! Они не наглые. Они несчастные.
