ли из своего кармана заплатить… Уж больно депутат этот был известный. Его каждый день по телевизору показывают. Девушка, а вы запишите мой телефон, чтобы меня напрямую вызывать. Я вас к вашим друзьям с пребольшой радостью отвезу. Запишите…
– Спасибо, не надо, – отрезала я и вышла из машины.
– Девушка!
Я не знала, что меня ждет. Я сняла комнату на месяц, а прошло уже два. Возможно, в мою комнату поселили кого-то На улице начинает темнеть, куда же мне деваться? В квартире должна быть Галина… Я нажала на кнопку звонка и затаила дыхание.
Дверь открыла Галина, она громко ахнула и схватилась за сердце.
Несколько часов мы говорили и никак не могли наговориться. Галина внимательно слушала и не сводила с меня глаз. Когда я закончила свой рассказ, она перевела дыхание и вытерла выступивший на лбу пот.
– Ну, мать, ты даешь. Прямо как в том детективе. Убийство Александра, похороны какого-то криминала в лесу, убийство жены этого Якова… И ты на городской свалке…
– Кто бы мог подумать, что моя московская эпопея закончится на городской свалке… – Я улыбнулась сквозь слезы. – Кто бы мог подумать…
– Да еще на какой свалке! – рассмеялась Галина. – На свалке, где живут крутые бомжи, которые гуляют свадьбы на широкую ногу, пьют шампанское из горла и говорят по мобильному телефону.
Я подошла к зеркалу и посмотрела на свое малоприятное отражение. Галина открыла балконную дверь.
– От меня пахнет? – спросила я.
– Нет.
– Тогда зачем ты открыла балкон?
– Потому что от тебя не пахнет. От тебя воняет.
– Чем?
– А ты сама как думаешь?
– Я думаю, что от меня пахнет невкусно.
– Что-то вроде того. Чем разит в тот момент, когда ты подходишь к мусорному баку, чтобы выкинуть мусор.?
– Ну у тебя и сравнения!
– Значит так, лягушка путешественница, слушай меня внимательно. В твоей комнате уже живут другие люди…
– Как?
– Так. Это Москва. Тут все делается быстро. Тем более цена невысокая. Народ сейчас бросается на все, что подешевле. Поживешь пока у меня. А я уж не знала, что и думать. Хотела в милицию заявить, да не стала, потому что ничего про тебя не знаю. Пробовала по телефону звонить, по тому мобильному, на который мы в прошлый раз названивали, а он недоступен.
– Ты звонила Александру?
– Конечно. Откуда я могла знать, что его убили…
Я оглядела свою грязную одежду и сказала сквозь слезы:
– Я у тебя переночую, а там что-нибудь придумаю. Мне неудобно тебя стеснять.
– Ой, не говори ерунды! Куда ты пойдешь, если у тебя денег нет?!
– Я даже не знаю…
– Поживи пока у меня, а там видно будет. Я тебя устрою на рынок. Торговать будешь. Заработаешь денег и снимешь жилье.
– Ой… Я теперь всю жизнь буду твоей должницей. Всю жизнь…
Не говори ерунды, – снова отмахнулась Галина. – Как я могу тебя на улицу выкинуть, если ты столько всего перенесла?! Как?! Я же не сука московская, которая вконец омосквилась и может человека в ночь просто так выставить. Если я тебя оставляю, значит оставайся. Только на работу устройся, чтобы на шее у меня не сидела.
– Я сразу куда-нибудь устроюсь. Обещаю. Никакой работой брезговать не буду. Хоть полы мыть, хоть торговать, хоть дворником – подметать. – Я говорила и чувствовала, как мои глаза все больше и больше наполняются слезами.
– Для дворника ты шибко красивая.
– Ну и что… Это же так приятно будет глаз радовать… Красивый дворник… Любо дорого посмотреть.
– Хорошо, что ты хоть сейчас поняла, что тебе в Москве зацепиться надо. Любым способом.
– Галочка, я все понимаю. Если бы ты только знала, как я в свою деревню ехать не хочу. Как не хочу…
Не выдержав, я встала, положила голову Галине на грудь и заревела. Она осторожно погладила мои слипшиеся, грязные волосы, сморщилась и пробурчала:
– Ну, не реви. Не реви. Все будет хорошо. Я тебе обещаю, все будет хорошо. Будет и на нашей улице праздник. Жизнь, она полосатая. Сегодня черная, а завтра будет белая.
