семью кормить надо. У нее муж вообще работать не желает, захребетник хренов.
Видимо, мои слова в чем-то подействовали на мужчину, потому что в его взгляде появилось что-то наподобие теплоты. Наверное, он решил, что Люське можно довериться и дать свою руку для капельницы.
– Если у тебя такая положительная подруга, то я вообще не пойму, что у вас может быть общего?! Что вас связывает? Добропорядочная, замужняя женщина и стерва… Как вы вообще нашли друг друга?
– Мы с детского сада дружим, и, представь, ни разу не ссорились. Ни разу. А еще говорят, что женской дружбы не бывает. Чушь собачья. В этой жизни все бывает. То есть абсолютно.
– Я вообще не представляю, как можно дружить с таким чудовищем, как ты!
– Сам ты чудовище!
В этот момент в комнату вошла Люська, подкатила к кровати журнальный столик и стала вынимать из своего пакета всевозможные докторские причиндалы.
– Ты сейчас что будешь делать? – поинтересовалась я у своей подруги.
– Капельницу буду ставить.
– Думаешь, надо?
– Думаю, что надо.
– А может, перебьется?
Люська слегка вскинула голову и достала из пакета несколько одноразовых капельниц.
– Таня, я что-то не пойму, мы его выхаживаем или нет?
– Выхаживаем, – с запинкой пробормотала я.
– Что-то я не чувствую уверенности в твоем голосе.
– Не чувствуешь уверенности… – Я замолчала, не зная, что же мне на это ответить.
Люська почувствовала мою слабину и сделала такую серьезную мину, какую только смогла.
– Таня, послушай, ты ранила человека, и если ты решила его спасти, то предоставь это мне. В конце концов, я врач и прекрасно знаю, что делать. Так что, пожалуйста, сядь и не мешай. Мне надо сделать несколько уколов и поставить капельницу.
– Пожалуйста. – Я села в угол и стала смотреть, как моя подруга колдует с медицинскими прибамбасами.
– Спасибо. – Воодушевленная Люська принялась за свое любимое дело и стала что-то совсем тихо напевать себе под нос.
Я внимательно наблюдала за действиями своей подруги и понимала, что с каждой минутой мне становится все тяжелее и тяжелее сидеть на месте. Люська буквально лезла вон из кожи и с присущим ей энтузиазмом спасала жизнь человеку, который впоследствии должен будет меня убить. Можно даже сказать, что она собственной грудью вскармливала самого настоящего зверя. Не выдержав, я спихнула ружье на пол, бросилась к комоду, достала из него чистый листок и ручку, и когда Люська уже протирала вену и примеряла к ней тоненькую иголочку, подбежав к кровати, гаркнула что было мочи:
– Прекратить!!!
Испуганная Люська выронила из рук иголку и широко разинула рот.
– Тань, ты чего?
– А того, что ты его сейчас на ноги поднимешь, а он встанет на эти самые ноги и сразу в милицию побежит!
Положив листок и ручку на грудь Сергея, я сделала каменное выражение лица и произнесла совершенно спокойным голосом:
– Сереж, ты жить хочешь?!
– Хочу. Только дурак не хочет жить.
– Если хочешь, значит, будешь жить. Ты же сам прекрасно знаешь о том, что если в этой жизни чего-то сильно захотеть, то все обязательно получится. Сейчас я помогу тебе подняться или поверну тебя на бок, для того чтобы ты смог написать мне бумагу.
– Какую бумагу?
– Напишешь, мол, я, такой-то такой-то, к такой-то такой-то никаких претензий не имею и ни в чем ее не обвиняю… а мои огнестрельные ранения нанесли мне мои пьяные товарищи во время совместной охоты на медведя. Напишешь?!
– Зачем тебе это надо?! – Лицо Сергея исказилось недоброй улыбкой.
– Для собственного успокоения, так сказать.
– Для собственного успокоения я скажу тебе, что я не пойду заявлять на тебя в милицию. Так что не нужно писать никаких бумаг… – Сергей выдержал небольшую паузу и произнес все тем же усталым голосом: – Я никогда не пойду заявлять на тебя в милицию. Я даю тебе слово мужчины. Тебя устраивает этот ответ?!
– Почему ты думаешь, что я могу тебе верить?!
– Ты можешь мне верить, потому что я никогда не бросаю слов на ветер и уж если что обещаю, то обещание свое сдержу. Я уже тебе говорил одну вещь, но, должно быть, ты пропустила мои слова мимо ушей. Поэтому для бестолковых повторяю: если я, дай Бог, встану на ноги, я не побегу заявлять на тебя в милицию, я просто тебя убью…
При этом Сергей, превозмогая боль, дерзко поднял голову и посмотрел мне в глаза. Меня слегка затрясло, и я не смогла придумать ничего более умного, чем перенести ответственность за сложившуюся ситуацию на Люськины плечи. Я посмотрела на нее беспомощным взглядом и непонимающе развела руками.
– Люська, ты слышала? Ты слышала?!
– Слышала.
– И что ты об этом думаешь?!
– Я врач и выполняю свой профессиональный долг.
– Ты не только врач, но ты и моя подруга. Ты должна знать, что сейчас ты не только исполняешь свой врачебный долг, но и лечишь врага. А между прочим, потом этот вылеченный тобой враг лишит жизни твою лучшую и единственную подругу!.
Отойдя от кровати, я подошла к небольшому бару, достала бутылку виски и, плеснув себе немного в стакан, выпила все содержимое залпом.
– Ты, Люська, у меня прямо как не от мира сего… Жалеешь этого гада, потому что ты врач, а он твой пациент. Для тебя главное врачебный долг, а все остальное второстепенно. Даже моя жизнь. Мужа ты столько лет жалеешь только потому, что он твой законный супруг. Кормишь его черт знает сколько лет, в постели ублажаешь, каждое утро на бензин даешь и сырники жаришь, и даже если он за полночь приходит и от него женскими духами за версту разит, ты встречаешь его с улыбкой и делаешь вид, что ничего не происходит… Как же можно, ведь он твой муж… А то, что он по бабам гуляет, это ерунда… Все мужики гуляют, и от этого никуда не денешься. Самое главное, что он от семьи не уходит и что у тебя семья, а семья, как известно, это святое… И не важно, какая она, семья… Главное, что она есть и все кругом видят, что ты не одна… Это самое главное…
Я замолчала, увидела, что в Люськиных глазах появились слезы, и поняла, что перегнула палку.
– Люсь, ладно, не обижайся. Ты же знаешь, что я тебе только добра желаю. Просто пока тебя не было, он мне столько всего наговорил, ты даже не представляешь. Ты слышала, что он меня убьет?!
– Ну, слышала…
– И что ты думаешь по этому поводу?!
– То, что сейчас он сам не ведает, что творит. Ты должна понять, что сейчас перед тобой лежит не здоровый человек, а больной. Разве больной человек может рассуждать, как здоровый?!
– Ты хочешь сказать, чтобы я относилась к нему, как к больному?!
– Ну понятное дело, что не как к здоровому…
После Люськиных слов я почувствовала себя вконец разбитой и подумала, что я, наверное, делаю что- то не так.
– Люсь, делай, как знаешь… Просто ты не только о нем думай, но и обо мне тоже.
– Я всегда о тебе думаю. Если бы было иначе, меня бы просто здесь не было. Хочешь, я тебе тоже капельницу поставлю? Чтобы ты немного полежала, успокоилась?
