– А Мила?
– Это меня больше не касается.
Выпив полную рюмку коньяка, я заметно осмелела и дернула Марата за рукав.
– Послушай, ты только корчишь из себя крутого, а на самом деле боишься собственной тени. Мила честно на тебя отработала несколько лет… В конце концов она с тобой спала… Ты обязан ее найти. Ты обязан нанять частных детективов и перевернуть верх дном всю Москву! Ты должен это сделать!!!
– Заткнись, – резко сказал Марат. – Меньше шляйся, где попало, тогда и не будешь попадать в неприятные ситуации. И еще, если найдется Мила, передай, что она уволена еще месяц назад. На ее место принята более красивая и покладистая сотрудница, которая честно зарабатывает свою копейку и не строит иллюзий по поводу замужества.
– А что будет с Антоном? – спросила я.
– Похоронят его как положено.
– А я могу пойти на похороны?
– Кто ты ему? Никто. Сиди дома, от тебя и так одни неприятности.
Марат вышел из зала. Я сидела, уставившись в стол. Не помню, сколько я просидела. Может, пять, может, десять минут, а может, и полчаса… Я очнулась тогда, когда за мой столик сел Юрец.
– Привет, – сказал. – Тебе не кажется, что еще слишком рано, чтобы так много пить.
– А может, я хочу спиться…
– У тебя опять какие-то неприятности?
– У меня вся жизнь состоит из одних неприятностей.
Я посмотрела на забинтованную шею моего знакомого:
– А у тебя как?
– Потихоньку.
– Как шея?
– Зашили, что с ней будет.
– Как семейная жизнь?
– Нормально. Как всегда, без изменений.
– Хорошо ты живешь. У тебя вся жизнь без изменений. А у меня наоборот – одни изменения. Вчера вечером сына украли, потребовали выкуп. Только утром вернули. А про семейную жизнь вообще говорить не хочется.
Допив остатки коньяка, я почувствовала сильное опьянение и заговорила:
– Гребаный Челноков приперся. За сына он, видите ли, переживает… Папашка хренов… Ничего хорошего в семейной жизни нет, я тебя уверяю. Когда мы связываем себя узами брака, то совершенно не понимаем, к чему нас принуждают. Брак – это чудовищная пытка. Когда мы с мужем расстались, я многое поняла. Порой мне бывает смешно от того, что я испытывала такие сильные чувства к этому ничтожеству.
Я замолчала, отодвинула пустую бутылку коньяка и посмотрела на часы:
– …Несу какой-то бред, ты меня не слушай. Просто настроение паршивое.
– Ты нашла свою подругу?
– Нет.
Я посмотрела на Кабана с Малышом. Они сидели за своим столиком и продолжали оживленно беседовать. Правая рука Кабана была перевязана довольно массивной повязкой.
– Он что, тоже запаску менял? – совсем тихо спросила я Юрца.
– В смысле?
– В смысле того, что когда ты менял запаску, тебе перерезали шею, а когда запаску менял Кабан, ему перерезали руку.
Юрец засмеялся и покачал головой:
– Нет, ему медведь палец откусил.
– Какой еще медведь? – опешила я.
– Обыкновенный. Косолапый. У нас есть клетка с медведицей. Кабан выпил и решил медведицу шоколадкой покормить…
– Ничего себе, она у вас шоколад ест?..
– Он не только ее шоколадом кормил, еще и за нос хотел ухватить, вот она ему палец и откусила.
– А пришить нельзя?
– Как же пришить, если она его съела. – Я вновь посмотрела на Кабана:
– Красивый мужик. Ему и без пальца пойдет. Такому мужику хоть ногу отрежь, на него бабы все равно вешаться будут. Одно слово – породистый.
Забывшись, я приподняла очки, чтобы потереть глаз. Юрец увидел мои синяки и пришел в полное
