– У тебя ж сейчас губы обгорят.
– Пусть обгорят! Их все равно некому целовать.
– Не дури, – отобрав у Наташки сигарету, я выкинула ее на землю.
Наташка открыла глаза и посмотрела куда-то вдаль. Я потрясла подругу за плечи и забеспокоилась еще больше:
– Ната, постарайся прийти в себя!
– Меня нет. Я умерла.
– Ну, прекрати, пожалуйста. Что ты заладила, как попугай! «Меня нет. Я умерла»… Это уже не смешно.
– А никто и не смеется. Мне вообще не до шуток.
– Наташа, пошли поднимемся. Я внимательно тебя выслушаю.
– Я не хочу с тобой говорить, – наотрез отказалась Наташка.
– Почему?
– Я не люблю разговаривать с людьми, которые меня предали.
– А я тебя и не предавала…
– Предавала. Ты мило беседовала с человеком, который обобрал меня до нитки, и, когда я просила тебя помочь задержать грабителя, ты не откликнулась на мой призыв. Ты дала ему возможность уйти безнаказанным.
Я взяла Наташку за руку и произнесла как можно тверже:
– Натаха, у меня у самой голова разрывается. Не дури! Пошли ко мне поднимемся.
Наталья вышла из машины, поднялась вместе со мной в квартиру, разулась, прошла в зал и, ни говоря ни слова, плюхнулась на диван, поджав под себя ноги. Я тут же зашла на кухню, достала из кухонного стола бутылку мартини, налила нам по полному бокалу и, сев рядом с Наташкой, протянула один бокал ей.
– За что пьем? – неожиданно спросила меня подруга.
– За то, чтобы побыстрее нашли твои драгоценности.
– Я что-то не пойму… Ты мне что, за милицию, что ли, предлагаешь пить? – сразу возмутилась Наталья.
– Не за милицию, а за то, чтобы побыстрее нашли твои драгоценности.
– А кто их искать будет, кроме милиции? Да и те вряд ли пошевелятся. А если и пошевелятся, то только в одном направлении – чтобы дело побыстрее закрыть. Я за ментов никогда не пила и пить не буду.
– Тогда давай выпьем за твои драгоценности, – окончательно растерялась я.
– Не буду.
– Почему?
– Потому что ты меня по живому режешь. Давай просто выпьем, и все.
– Ладно, давай просто выпьем.
Я сделала несколько глотков и с ужасом увидела, что Наташка в считаные секунды осушила свой бокал до дна.
– Может, тебе еще налить?
– Налей. Неси бутылку сюда. Какого черта ты ее спрятала?
– Я ничего не прятала. Я просто не думала…
– Что ты не думала?
– Что ты так быстро пьешь.
– Как пьется, так и пью!
Наташа смотрела куда-то мимо меня, и нетрудно было догадаться о том, что ее бил сильный озноб. Ее глаза были какими-то потухшими, словно из них ушла жизнь, а осталась только одна пустота и безысходность.
Поставив бутылку на журнальный стол перед своей вконец убитой подругой, я глубоко вздохнула и осторожно начала:
– Ната, я хочу, чтобы ты поняла меня правильно. Человек, на которого ты сейчас накинулась и которого обвиняла в краже своих драгоценностей, совсем другой человек. Он не имеет к тому, что с тобой случилось, никакого отношения. Его зовут Илья. Он президент крупной компании, которая находится напротив того японского ресторана, на летней веранде которого мы сидели. Я сбила его вчера своим автомобилем по дороге, когда ехала на свою дачу. Это было как раз в тот момент, когда я разговаривала с тобой по телефону. Был очень сильный дождь и очень плохая видимость. Я тогда перепугалась и привезла его к себе на дачу. Эту ночь он ночевал на моей даче и никак не мог тебя ограбить. У него было сильное сотрясение мозга, а ко всему прочему у него напрочь отшибло память. У него амнезия, – посмотрев на совершенно отрешенную подругу, я на всякий случай заглянула ей в глаза. А после того, как она все же обратила свой взор на меня, с надеждой спросила: – Ната, ты вообще где летаешь? Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?
