Алексей не ответил на мой вопрос. Да и не было необходимости на него отвечать: тут и так все было понятно. Я вновь бросила беглый взгляд на часы и быстро заговорила:
– Леша, ты можешь возвращаться к себе домой. Извини, что я побеспокоила тебя посреди ночи. Поезжай домой и забудь, пожалуйста, все, что ты здесь видел. Я никого не убивала. Просто этот жирный боров очень разволновался. Он безумно меня хотел. Видимо, когда я пошла принимать душ, он стал рисовать в своем воображении такие невероятные эротические картинки, что у него остановилось сердце. В ресторане он пил вино, а тут попросил шампанское. Ему нужно было выпить для того, чтобы побороть свой страх. Может, ему пить было нельзя. Я же и понятия не имела, что у него не в порядке сердце. – Выдержав паузу, я смахнула выступившие на глазах слезы и прошептала: – Алексей, уходи. Я тебя хорошо понимаю. А то вдруг я в самом деле его убила… Зачем тебе эта неизвестность? Ты же не хочешь мне помогать, потому что думаешь, что я убийца?
– Я помогу тебе, – пробормотал Алексей и посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, что я почувствовала неловкость. – Только у меня условие.
– Какое?
– Если все пройдет успешно, то ты мне обязательно объяснишь, что здесь, черт побери, происходит. Я хочу узнать, наконец, кто ты такая.
– Без проблем. Тебе с раннего детства мою биографию рассказывать или со школы? Может быть, с института?
– Как хочешь.
Мы все-таки умудрились одеть толстопуза и присели, чтобы немного передохнуть, так как с нас градом катился пот. Вдруг зазвонил мобильный телефон шефа, лежащий в кармане его брюк. Мы замерли и посмотрели друг на друга испуганными глазами.
– Жена, наверно, звонит, – чуть слышно произнесла я и протянула Лешке полотенце для того, чтобы он мог отереть пот. Лешка отмахнулся и раздраженно сказал:
– Да затуши ты эти вонючие свечи, тут уже дышать нечем!
– Они не вонючие, а ароматизированные, – сказала я, затушила все свечи и вместе с Лешкой потащила шефа из спальни.
– И переоденься! Ты что, в этой сорочке поедешь?!
– Это не сорочка, а пеньюар.
– Какая разница! Все равно переоденься.
– Не кричи на меня.
– А ты не наряжайся так перед начальниками.
– Леша, ты что, ревнуешь?
– Чушь!
– Тогда реагируй спокойнее.
Затем Лешка взял ключи от машины толстопузика, которые мы обнаружили в кармане пиджака покойника, и решил выйти на улицу, чтобы подогнать иномарку шефа прямо к подъезду и разведать обстановку. Вернувшись, Алексей сказал, что все в порядке, и, посмотрев на лежащего на полу шефа, отметил, что нам обоим придется хорошенько потрудиться, чтобы дотащить труп до машины.
Завернув тело в огромный плед, мы вытащили его в коридор и поволокли по ступенькам со второго этажа, при этом мы оба надеялись на то, что нам не встретится никто из соседей. Я не знаю, откуда у нас взялись силы, в особенности у Лешки. Мне припомнился наш разговор во время ужина кафе, когда он хвастался мне, что поднимает штангу, и говорил, что даже выиграл какое-то первенство. Я не знаю, какое именно первенство он выиграл, но с толстопузиком управлялся довольно неплохо.
Развернув плед, мы усадили мертвеца на заднее сиденье и поехали подальше от дома.
– Если ГАИ остановит и спросит, что с пассажиром, скажешь, что он хорошо выпил и спит, – давал мне распоряжения Лешка.
Я кивала, постоянно оглядывалась на толстопузика и вытирала слезы.
– Что ревешь-то?
– Боюсь, – замотала я головой.
– Кого?
– Вдруг нас ГАИ остановит. А ведь у тебя даже доверенности нет.
– У меня деньги есть. С их помощью с гаишниками всегда можно договориться. Главное, чтобы никто твоего начальника тормошить не стал. Иначе мы попали.
Но в эту ночь нам определенно везло. Отъехав подальше от моего дома, мы остановили машину на каком-то пустыре и пересадили шефа за руль. Алексей расстегнул ворот его рубахи для того, чтобы со стороны казалось, что человеку стало плохо, и, взяв носовой платок, принялся стирать отпечатки пальцев. Я сидела в темноте рядом с машиной и наблюдала за его действиями.
– Боюсь, что от отпечатков мы вряд ли сможем избавиться, – произнес Алексей.
– Почему?
– Слишком много наследили. Тут везде «пальчики».
– Ну, хоть немного постирай, – грустно произнесла я.
– Если только немного.
