– Тогда дураки мы, если мы этому козлу поверили и его отпустили.
Я жалобно посмотрела на парней и сказала упавшим голосом.
– Ребята, я надеюсь, вы меня-то копать не заставите? Отпустите меня, пожалуйста. Я ничего не видела и ничего не знаю. Я живу тихо, мирно, никому не мешаю.
– Хорошо стелешь, да только так ли уж ты мирно живешь? Если тебе этот дед никто, тогда какого хрена ты в эту деревню приехала?
– Я здесь дачу снимаю. Мне ее мой друг сдал.
– А, что ж здесь за радость дачу снимать?! Тут отродясь дачников не было.
– Но ведь вы тоже комнату у бабки Матрены сняли.
– Мы сюда по делу приехали. У нас в эти места сначала друг поехал и пропал. Должен был позвонить и дать о себе знать, но не дал. Мы его искать стали и нашли его убитым в этой могиле, про которую дед сказал, будто он ее себе вырыл.
У меня перехватило дыхание. Должно быть, в этот момент я позеленела. Сомнений не было. Речь шла об уголовнике.
– Вы хотите сказать, что он лежал в этой могиле?
Лежал, пока мы его отсюда не вытащили и не отдали его своим товарищам, чтобы они похоронили его по человечески, а не как собаку на заброшенном кладбище. Друг этот в бегах был. Только с зоны оторвался и тут… такое. Мужик он нормальный был. Жил по понятиям. Сильный, выносливый – вот мы и стали думать, кому его смерть понадобилась. Кому нормальный человек помешал. Он, можно сказать, без проблем выбрался оттуда, где люди пожизненный срок мотают, и так глупо погиб. Вот мы и стали местных жителей прощупывать, а их оказалось всего-то раз, два и обчелся. Один старее другого. Ты нашего друга видела?
– Нет,– замотала я головой.– Не видела и не слышала.
– А чего побледнела так?
– Да вы такие страсти рассказываете. В этой деревне всегда все спокойно. Тут вообще никто никого и никогда не убивал. Спокойнее этого места не найти.
– Тем не менее наш товарищ убит. А может, ты его все-таки видела? Его трудно не запомнить. У него все тело в наколках.
– Не видела я никакого товарища. Никогда не видела. Парень по имени Витюха метнул в мою сторону подозрительный взгляд и клацнул зубами.
– Девка говорит, а сама от страха трясется.
– Конечно, трясусь. А что я по-вашему должна делать, если на меня пистолет направлен? Боюсь, что он выстрелит.
– А может, наш товарищ к тебе приставал и вы с дедом его на пару замочили? – Витюха смотрел на меня таким взглядом, будто он читает все мои мысли.– Он у нас уж больно голодный был. Столько времени без женщины… На одной Дуньке Кулаковой далеко не уедешь. А тут такая телка… Если одеть нормально, то была бы и ничего.
– Да что вы такое говорите…
– А может, дед тебя приревновал? Послушай, а ты случайно с дедом не трахаешься?!
– Нет.
– А то, может, ты деду иногда даешь, а дед ревнивый, ни с кем делиться не хочет.
Несмотря на свой страх, я начала злиться и запыхтела как паровоз.
– Я такой бред и слушать не желаю. У меня кроме дружеских чувств с дедом ничего нет и быть не может. А вашего товарища я никогда не видела и ничего о нем не слышала.
– Хорошие у тебя с дедом дружеские чувства, что ему твоя дружба по барабану. Он от тебя чухнул и забыл про все на свете. Он твою жизнь ни в грош не ценит.
– Конечно, ему собственная жизнь намного дороже. Он человек пожилой, ему нервничать нельзя. У него сердце может не выдержать.
Я вновь посмотрела на пустую могилу, где еще совсем недавно лежал уголовник, и молча подумала о том, как же эти двое могли определить, что в этой яме находился труп их товарища. Но никаких соображений по этому поводу у меня не было, как и не было возможности даже хорошенько подумать.
Парни вновь посмотрели на часы и заметно занервничали.
– Вот, старый хрыч, убежал,– сказал молчаливый и достал свой мобильный.
– Надо было его никуда не отпускать…
– Да кто знал, что он такой козел.
– А как ты думаешь, куда он побежал?
– Да где-нибудь за озером от страха обосрался. Дело сделаем и обязательно его найдем. Далеко не уйдет. Прятаться надоест.
– А может, он за помощью побежал?
– За какой помощью, если в деревне всего три бабки живут?! Что он их сюда что ли приведет?! Пусть ведет, мы их всех уложим. Милиции тут нет и быть не может. За участковым нужно через три деревни бежать. Уж больно далеко. А тащиться до райцентра тоже не ближний свет. Все, что этот старый ублюдок может, так это где-нибудь укрыться и трястись от страха в надежде на то, что мы скоро из этих мест свалим.
