мужчины часто лгут. Намного чаще, чем принято. И что самое страшное, мужчины очень часто лгут не только нам, женщинам, но и себе. Не обрекай себя на одинокие ночи и не поступай так с собой. Понимаешь, это только кажется, что твоя жизнь – это твоя жизнь. На самом деле твоя жизнь – это повторение чьей-то другой. Так не скидывай со счетов это повторение и не думай, что у тебя все будет совсем иначе. Присматривайся к чужим ошибкам. Их совершали другие, и они не смогли их исправить. Существует чужой горький опыт, чужое разочарование и чужая боль.
Когда тетя Валя встала со своего места и направилась к выходу, я задумчиво посмотрела ей в спину и, опомнившись, пошла ее проводить.
– Аня, так что с историком-то делать? – она остановилась и взялась за дверную ручку.
– Не знаю. Ничего с ним не делать.
– Так уведут же?!
– Пусть уводят. Мне без разницы.
– Ты бы, Анечка, сплеча не рубила. Такие мужчины не каждый день в службу знакомств обращаются. Другого такого будем несколько месяцев ждать, а то и больше.
– Вот и будем другого ждать.
Тетя Валя открыла дверь и прямо на лестничной клетке столкнулась с Максом, который прекрасно выглядел и держал в руках красивый букет.
– Здрасте,– пробурчала тетя Валя себе под нос и ускорила шаг.
– Здрасте,– недовольно произнес Макс и вошел в квартиру.
Глава 17
– Ань, а что это она тут делала? – Макс поцеловал меня в щеку и вручил мне букет.
– Да так. На чай приходила.
– С каких пор она стала приходить к тебе на чай?
– А что тут, собственно, такого? – моментально встала я в позу.
– Да ничего.– Макс снял ботинки и прошел в зал.– Просто ты же звезда…
– И что из этого?
– Ты звезда, а ведешь себя черт знает как.
– И как я себя веду?
– Неподобающим образом. Ты же теперь звезда, живешь в Москве. А замашки у тебя остались какие-то провинциальные.
– Какие у меня замашки?! – вскипела я.
– Провинциальные.
– Провинциальные, говоришь?!
– Провинциальные.
Не удержавшись, я сняла с ноги тапочек и запустила им В Макса. Макс наклонил голову, и тапок пролетел мимо. Макс улыбнулся и посмотрел в мою сторону дружелюбным взглядом.
Анька, ты что кидаешься-то? Ты что, обиделась, что ли? – Обиделась, москвич хренов.
– Ну тогда прости. Я совсем не хотел тебя обидеть. Поверь, не хотел. Ну сама посуди, на черта ты с этой консьержкой чаи гоняешь?! Ты с ней должна официально здороваться, и все. И то не ты первая, а она. Ты должна быть выше.
– Быть выше кого?
– Быть выше ее. Она всего лишь навсего дежурная по подъезду, а ты известная актриса. Улавливаешь разницу?! Ну веди ты себя прилично, ей-Богу.
– Макс, скажи правду, ты на тетю Валю взъелся потому, что она тебя невзлюбила?!
– Да мне плевать, взлюбила она меня или нет. Мне вообще плевать, как она ко мне относится. Я просто не хочу когда-нибудь прийти в квартиру и увидеть, как ты пьешь чай и разговариваешь по душам с дворником или чистильщиком сортиров.
– А с чего ты взял, что я по душам разговаривала?
– С того, что у тебя глаза красные, зареванные. Ревела, значит.
– Ничего я не ревела. Я просто себя неважно чувствую…
– Так я тебе и поверил.
Макс посмотрел на брошенные мною на пол цветы и обиженно произнес:
– Ань, ну ты бы их хотя бы в воду поставила.
– Извини.
Я подняла с пола цветы и поставила их в вазу с водой. Проходя мимо кухни, я вновь посмотрела на настенные часы и подумала о том, что я должна под любым предлогом уехать из дома и встретиться с Михаилом. Но что-то придумывать и в чем-то оправдываться мне не пришлось. Макс стоял у зеркала, поправлял галстук и, по всей вероятности, не собирался раздеваться.
– Макс, а ты что не раздеваешься-то?
