подходящее место в доме Линды Шоки и Кэролайн Кардинал. Ее подружки были вышедшими на пенсию учительницами, жившими в городишке Сэнди. Нашлось у них пастбище с пенсионной лошадкой, и дали барышни пристанище мерину и русскому мужичку.
Эти старушонки были чуть старше меня и, не имея собст венных семей, решили съехаться и жить вместе. Линда была постарше и повыше; вероятно, она выполняла роль мужа. Артистичная и томная Кэролайн вполне соответствовала женской половине этого союза. Господь одарил ее ангельским голосом и чувством музыкальности, что подвигло Кэролайн на создание альбома песен «Краса Орегона». Она сочинила не только музыку, но и слова песен и подарила мне кассету, на обложке которой написано, что альбом посвящен «Тем, кто видит Орегон страной обетованной. Надеюсь, эти песни вдохновят людей сохранить красу Орегона, его леса, горы и океан».
Я был тронут до слез, когда на следующее утро Кэролайн вручила мне листок бумаги с поэмой, посвященной моему путешествию. Она прекрасно звучит по-английски, но таланта перевести ее на русский у меня нет.
Портленд
Утром Кэролайн позвонила подруге и они договорились с ней о моей ночевке на ее подворье. Однако, приехав к Флоренс, у которой был дом с чудесным пастбищем рядом, я обнаружил, что та сожалеет о своем обещании меня пристроить. Сидя на облучке телеги и ожидая решения моей судьбы, я закурил трубку. Тут же подлетела хозяйка и заявила, что не позволит курить на своей территории, то есть под открытым небом, покрывавшим пространство, где она обитала. Ну, теперь уж было ясно, что валить надо срочно. Тотчас Господь послал мне Джоан Ньюлэнд, проезжавшую мимо и решившую пригласить меня на ферму, находившуюся километрах в пяти западнее, как раз на моем пути.
В пригороде Портленда, Траутдэйле, я оказался на ферме арабских скакунов. Содержал ее Майкл Хартман, вышедший на пенсию капитан дальнего плавания. Лошади были его хобби, и ферма приносила больше расходов, чем доходов.
Обитатели фермы с первого же взгляда влюбились в моего красавца Ваню и отвели ему наилучшее место на конюшне, снабдив зерном и сеном. На этой ферме царила атмосфера доброжелательности и фантастического дружелюбия людей, связанных общим и любимым занятием разведения самых грациозных в мире арабских лошадей. Меня поместили в дом для гостей с отдельной спальней и душем. Жена была в отъезде, поэтому, извинившись, что не может устроить для меня званого ужина, Майкл заказал в соседнем ресторане копченую утку, которую вскоре доставил на дом китаец-рассыльный. Я созвонился с конной полицией Портленда, и сержант Дэвид Пул согласился пристроить Ваню на конюшне полиции, в центре города.
Утром, зная, что ночевка Ване обеспечена, я не спешил, проезжая окраинными улицами, и мог себе позволить останавливаться и общаться со всеми, кто этого хотел. На углу 86-й улицы привязал лошадь к дереву и попросился в дом напиться. Хозяйка, Дженнифер Мак-Кэммон, оказалась издателем и редактором газеты «Семейная жизнь» и была счастлива, что, не выходя из дому, может взять у меня интервью.
Дэвид Форман встретил меня на углу Флэндерс-авеню и представился «человеком пыльцы». (Я извиняюсь за корявый перевод, но подчас у меня не хватает русских слов для английских выражений.) Он содержал магазин по продаже не загрязненных химией продуктов и был энтузиастом использования продуктов пчеловодства в лечении всех видов болезней. Особенно прославлял он достоинства прополиса, но и в России это лекарство попу лярно. А вот про мумие американцы даже и не слышали.
Я как-то нашел в Скалистых горах залежи мумие, по качеству не уступавшего памирскому, и показал его индейцам племени шошони. Они не только впервые держали его в руках, но и никогда не слышали о его целебных качествах.
На подъезде к мосту через реку Вилламет меня остановила девчушка лет двадцати (в моем возрасте все девушки до тридцати лет выглядят девчушками), длинноногая, цыганистого вида, и попросила прокатить. Я настолько был удивлен ее просьбой и восхищен ее ногами, что помог взобраться на облучок и попросил написать в дневнике о себе. Вот ее ответ: «Зовут меня Гамэн, что переводится с французского: „уличный постреленок“, ну типа бездомной цыганки. Когда я увидела вас, то решила догнать и пожелать счастливого пути. Мне дает надежду то, что вы осуществляете мечту и вдохновляете таких, как я, мечтателей».
Я еще не знал сам, где буду ночевать, но предложил ей проехать на конюшню полиции, рядом с железнодорожным вокзалом. Сержант Пул распорядился поместить лошадь в стойло, а конюхи обеспечили полный уход за Ваней. Из-за каких-то полицейских секретов они не могли оставить меня на ночь в помещении участка. Рядом с полицией была стоянка для их автомобилей, там я решил поставить телегу и в ней переночевать. Правда, на ночь окруженная забором автостоянка закрывалась на ключ, но я испросил разрешения перелезть через ворота, когда позже вернусь на место после прогулки.
Оставив лошадь в надежных руках, я решил прогуляться с Гамэн по городу и накормить ее в ресторане. Ей оказалось девятнадцать лет, и одета она была отнюдь не в тряпье, а в модные кофту и юбку черного цвета. В ресторане она отказалась от спиртного и заказала себе только макароны с сыром и кофе. В сумке у Гамэн обнаружилась книга по квантовой физике, а еще интересовалась она музыкой и хорошо пела. На самом деле жила она не на улице, а в доме друзей. Вероятно, хотелось ей романтики цыганской свободной жизни, вот и назвалась Гамэн. После ужина я дал ей денег на дорогу, взяв обещание позвонить мне в полицию.
Утром приехал полицейский ветеринар и нашел Ваню в прекрасном состоянии. Нужно было только сменить подковы. Мне самому тоже надо было отремонтировать и подковать сапоги. Сержант Пул порекомендовал знакомого сапожника, державшего мастерскую на 3-й авеню.
Сапожную мастерскую Чезарио Рубио я нашел без труда. Она чистотой и порядком походила на больничку, где пациентами были сапоги да туфли. Обувной «фельдшер» Чезарио, маленький итальянец со жгучими, страстными глазами, поставил диагноз моим сапогам: физическая перегрузка при отсутствии должного ухода и подмены. Он подшил и подковал мои ковбойские сапоги, отваксил их и предложил купить им на подмену пару красавцев светло-коричневого цвета, и всего-то за 79 долларов. Правда, они уже послужили кому-то, но были еще крепенькими, красноносыми, с ушками, торчащими гордо по сторонам. Чезарио пообещал, что год-то они точно мне послужат. Купил их, мордастых, с острыми носками, чтобы первой паре компанию составили. Были они «тараканьего» стиля, что моден в Техасе. Таким стилем называют сапоги с настолько острыми носками, что можно достать ими таракана, даже если он затаился в углу.
С сапогами под мышкой отправился я бродить по улицам города, впечатывая звенящие подковы в резонирующие тротуары, и, разглядывая людей, себя показывал. Ну а куда было идти развлекаться, как не в ресторан. Известно ведь, «веселье Руси есть пити». Это уже великий князь Владимир Мономах знал. А российские купцы по уставу гильдии 1807 года имели легальное право на запой, трактуемый как «болезнь души». На «малый запой» они брали неделю отпуска, а на «большой» – до месяца.
Я имел право на «микрозапой», по крайней мере, на этот вечер. Вошел в бар ресторана и влюбился мгновенно в метрдотельшу его Шер Колеман. Эта изящная миниатюрная женщина, с роскошной, старомодной косой и горящими, словно угли, глазами, царила в ресторане. Я был счастлив оказаться ее вассалом, да и она не возражала взять меня под свое покровительство. Встретились мы, словно давно не виделись, и не могли оторваться друг от друга. Поскольку была она при исполнении служебных обязанностей, мы условились встретиться позднее в джаз-клубе, где играл ее приятель.
Неделю назад на Орегонской тропе встретил я Эмилию Крон, работавшую директором компьютерного центра в университете. И вот сегодня она подъехала к зданию полиции, чтобы отвезти меня в гостиницу «Красный лев». Эмилия заплатила вперед за два дня проживания и пригласила после этого переехать на пару дней в ее дом, что в пригороде Портленда.
Балкон гостиницы был с видом на многоводную ре ку Вилламет. Сюда заходили океанские сухогрузы, чтобы заполнить трюмы орегонским зерном и другими дарами этой плодородной земли. Напротив гостиницы стоял под загрузкой панамский монстр по кличке Хай Канг и медленно оседал под грузом соевых бобов. Многие пароходные компании регистрируют свои пароходы в Панаме, где дешевая страховка, поэтому часто на бортах ржавых океанских посудин можно видеть флаг этой страны.
Мог я, наконец-то, и ванну принять, и телевизор посмотреть, и в бар сходить, ликеру мятного пригубить. Моя подружка московская, Алена, любила присказку: «С милым рай и в шалаше, но еще лучше, если там
