лет. Это важнейшее даже для современной авиационной техники открытие по управлению самолётом было сделано Можайским на основании опытов, которые он проводил по указанию первой правительственной комиссии.
Намеченная Можайским программа успешно осуществлялась. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» от 11 июня 1877 года напечатано письмо Зарубина в редакцию, в котором говорится:
«С результатами исследований одного нашего специалиста, давно уже работающего над проектированием своеобразного летательного аппарата, мы имели случай на днях ознакомиться. Мы говорим об аппарате, изобретённом нашим моряком г. Можайским…В нашем присутствии опыт был произведён в помещении манежа над моделью, которая бегала и летала совершенно свободно и опускалась очень плавно, полёт происходил и тогда, когда на модель клали кортик, что, сравнительно, представляет груз весьма значительного размера. Изобретение г. Можайского было уже на испытании нескольких известных специалистов и заслужило их одобрение».
Можайский был твёрдо убеждён, что только постройка аппарата в натуральную величину поможет окончательно разрешить поставленную проблему.
Анализируя результаты своих опытов с летающими моделями, Можайский пришёл к выводу, что винты должны быть четырёх-лопастными, со значительно уширяющимися частями на концах лопастей, причём для большей надёжности он решает установить три винта: один главный, тянущий, и два меньших, толкающих винта. Изобретатель определил и величину подъёмных поверхностей хвостового оперения, а также скорость, необходимую для движения аппарата в воздухе, и вес тяжести, допустимый на один квадратный фут площади. Все эти данные явились исходными для постройки самолёта в натуральную величину. На основании их изобретатель определил размеры аппарата и рассчитал скорость полёта до 40 километров в час. Винты приводились во вращение двумя паровыми машинами в 30 лошадиных сил.
В объяснительной записке к проекту Можайский указывал: «Аппарат мой, имеющий вид птицы с распростёртыми неподвижными крыльями и хвостом, при устройстве своём может сохранить условия, потребные для парения в воздухе, как в отношении величины площади к тяжести, так и получения достаточной скорости. Скорость же его движения, как это показало действие винта над моделями, может получиться громадная. Постройка аппарата с технической стороны не представляет ни затруднений, ни невозможностей».[9]
О всех материалах по проекту самолёта Можайскому вдруг снова без всякой на то причины предложили доложить в Главном инженерном управлении.
Командные высоты в финансовых и промышленных кругах к этому времени всё больше и больше оказывались в руках иностранных капиталистов. Официальные и финансовые круги царской России не интересовались достижениями русских изобретений, не верили в них. Им требовался заграничный штамп — так велики были преклонение перед всем зарубежным и недооценка сил и творческих возможностей русских людей.
Менделеева в то время не было в Петербурге: он находился в длительной заграничной командировке. Возникла новая комиссия по делам самолёта Можайского. Члены этой второй комиссии были немцы, из числа тех, которые находились на службе царского двора.
Опасаясь укрепления военной мощи России, агенты многочисленных иностранных разведок, приютившиеся в Петербурге, не без содействия продажных царских чиновников сделали всё, чтобы помешать русскому изобретателю в постройке его военного самолёта. Генералы Паукер, Герн, полковник Вальберг приняли все меры, чтобы предложенный проект Можайского скомпрометировать. На заседании, происходившем 12 апреля 1878 года, эта комиссия предложила Можайскому представить подробные данные и вычисления возможности для аппарата «парить в воздухе» с помощью винтов.
Изобретатель составил дополнительную докладную записку по винтам, в которой подробно и обстоятельно анализировал условия работы винта в воздухе. Русский учёный академик П. Л. Чебышев консультировал А. Ф. Можайского по механике, помогал ему проанализировать наблюдения, сделанные над мельничными крыльями.
Можайский справедливо указывал, что «наилучшую форму и размеры винта можно получить только практически, что подтверждается и на винтах, работающих в воде… Предложенные мною винты без сомнения произведут ожидаемую от них работу потому, что размеры их определены по отношению к силе машин вычислениями и теориями, подтверждёнными опытами».[10]
Все эти выводы, анализ опытов свидетельствуют о ярком таланте русского изобретателя.
Председатель второй комиссии, генерал Паукер, и все его приближённые убедились, что русский изобретатель стоит на правильном пути и осуществление его проекта обогатит русскую армию новым оружием, которого ещё не знает мир. Агенты иностранных государств немедленно информировали свои правительства об этом открытии. Получив соответствующие указания от своих хозяев, Паукер наконец созвал снова комиссию и продиктовал решение — волю иностранных агентов. «Комиссия не находит ручательства в том, чтобы опыты над снарядом г. Можайского, даже и после различных возможных в нём изменений, могли привести к полезным практическим результатам, если не будет устроен им снаряд на совершенно иных основаниях с подвижными крыльями (?!), могущими изменять не только своё положение относительно гондолы, но и свою форму во время полёта (?!)».[11]
Комиссия нарочито тянула Можайского назад, к европейским неудачникам, с тем чтобы в России не был создан самолёт.
Можайский энергично протестовал против несправедливого решения новоявленной комиссии, противоречившего заключению первой комиссии, писал рапорты, в которых отмечал, что «комиссия генерала Паукера с самого начала сделала всё, чтобы убить во мне уверенность в возможности осуществления моего проекта».[12]
Изобретатель обращался к официальным лицам царского правительства. «Я трудился не для своего личного интереса, — пишет он, — а для пользы государства и действовал при этом не по личному усмотрению, а по указанию комиссии, назначенной правительством».[13]
Все просьбы Можайского остались без ответа. Однако это не сломило изобретателя, не подорвало его веры в правоту своего дела. Он продолжал разрабатывать рабочие чертежи для постройки военного самолёта в натуральную величину.
В труднейших условиях, в которые поставила изобретателя вероломность судей, он неизменно получал поддержку истинных патриотов своего отечества — передовых русских людей. В этом свете большой интерес представляют выступления в печати профессора Морской академии капитана 1-го ранга И. П. Алымова, который высоко оценивал труды Можайского.
В «Кронштадтском вестнике» (ноябрь 1878 года) профессор Алымов писал: «Аппарат г. Можайского составляет, по нашему мнению, громадный и окончательный шаг к разрешению великого вопроса плавания человека в воздухе по желаемому направлению и с желаемой в известных пределах скоростью.
…А. Ф. Можайскому принадлежит, по нашему мнению, — пишет далее профессор Алымов, — великая заслуга решить эту задачу на практике.
…В нём (в проекте Можайского) нет, например, никаких крыльев с попеременным, как у птиц, движением, представляющим весьма несовершенный способ действия, хотя и выработанный самой природой». Это утверждение профессора Алымова полностью вскрывает истинный замысел заключения комиссии генерала Паукера и указывает на несостоятельность её выводов.
Статья профессора Алымова прозвучала как протест передовой русской технической интеллигенции против явно враждебного решения комиссии генерала Паукера. Это был протест передовых русских людей, который усматривал в этом решении стремление иностранных государств, действовавших через своих агентов, засылаемых для работы в аппарат царского правительства подавить, заглушить творческую мысль русских изобретателей, помешать лучшему техническому оснащению русской армии.
В мае 1879 года Можайский занял должность преподавателя в Морском кадетском корпусе. Он вёл теорию кораблестроения и морскую практику в старших классах, но попрежнему всё свободное время отдавал усовершенствованию своего проекта, пользуясь консультацией крупнейших русских учёных. С помощью академика Коллонга Можайский сконструировал компас для своего самолёта.
Чтобы облегчить управление аппаратом, он спроектировал установку креномеров, определяющих
