лес.
— В мое отсутствие ты столько сделал для моего сына, что я перед тобой в большом долгу, — Астор достал из стола баночку с золотистым порошком и поставил ее перед Греллем. — Как пользоваться, могу показать прямо сейчас, ты только время выбери, куда бы мы с тобой могли перенестись.
— Это все значительно упрощает, не придется тебе рассказывать длинную историю. Ты же знаешь, как я этого не люблю, — Грелль взял в руки баночку и стал ее рассматривать. — Аудиенция! — он со стуком поставил банку на письменный стол и откинулся на спинку кресла.
Астор достал из банки порошок и бросил его в воздух. Помещение окрасилось золотистым светом и вскоре два друга стояли в королевском дворце.
По двум сторонам от них тянулась длинная колоннада, на мраморном полу отражались свечи, стоявшие в помпезных канделябрах. В конце зала стояли два трона, на которых сидели Эмирамиль и Хидерик. Дверь открылась, и внутрь, сняв шляпу, вошел Грелль. Выглядел он устало, на лице темнела щетина, рука была перевязана.
— А выглядел тогда я неважно, — шепнул Грелль на ухо Астору.
— Можешь говорить громко, нас все равно не услышат, — ответил ему тот, внимательно следя за происходящим.
В это время другой Грелль неторопливо подошел к королевской чете и склонил перед ними голову.
— Что ты хотел узнать у нас, ливнас? — спросила его королева, кивнув ему в ответ.
— Хотелось бы спросить их величества о моих родителях. Ливнас, который выловил меня из ручья, сказал, что корыто плыло из дворца, — Грелль с надеждой посмотрел на королеву и выжидающе замер.
— Когда это произошло? — королева с интересом посмотрела на Грелля.
— Это было двадцать семь лет назад, второго апреля.
Королева сильно побледнела и сжала руками подлокотники трона.
— У тебя осталось что-нибудь из детских вещей? — каким-то глухим голосом спросила она его.
— Только эта пеленка, — Грелль показал рукой на перевязанную руку.
Король сделал ему знак подойти поближе, и вскоре взволнованная королева внимательно разглядывала вышитый на ней рисунок.
— Это просто невероятно, значит, еще до пожара кто-то выбросил вас в ручей? — Эмирамиль резко повернула голову к Хидерику и взяла его за руку. — Это он, — сказала она мужу.
— Ты уверена? — король стал белым, как мел и встал с трона.
Эмирамиль тоже встала и взяла Грелля за руку. Тот растерялся, так как это было совсем как-то не по-королевски.
— Мы твои родители, — тихо произнесла Эмирамиль и расплакалась, как маленькая девочка. Она нежно обняла Грелля и покрыла его колючие щеки поцелуями. Хидерик тоже его обнял и похлопал по плечу.
Все трое сели на мраморные ступени рядом с тронами и Эмирамиль начала свой рассказ.
— Было это двадцать семь лет назад. Той весной я родила двух мальчиков-двойняшек. Были они на нас с мужем совсем не похожи — волосы, черные как смоль, карие глаза, кожа у одного белая, а у другого — смуглая. Боррелия тогда заохала, запричитала, что не к добру это, но я и слышать ничего не хотела. Грудью я вас покормила только один раз. Внезапно в вашей комнате начался пожар, все подумали, что подсвечник перевернуло сквозняком. Он до того быстро распространился, что пока побежали за водой, сгорела вся комната. Что тогда было с нами, описать невозможно, я думала, сойду с ума от горя. Но сердце мое мне говорило, что вы живы! Разум и чувства боролись в моей душе, разрывая ее на части! Меня все утешали, говорили, будут еще дети. Но я знала, что не будет. И я знала, что будет эта встреча, понимаешь, знала, — Эмирамиль взяла руку Грелля и с любовью ее поцеловала. — Сколько ночей я плакала и звала тебя. Днем я сидела на этом троне и жалела, что не родилась обычной древесницей. Я была уверена, что именно из-за своего трона я потеряла своих мальчиков. Поэтому, встретив сейчас одного из вас, я счастлива, как никогда, — Эмирамиль вытерла слезы платком и прижалась к Греллю.
— Это твой дом, сынок, — сказал Греллю Хидерик и сжал его ладонь в своей руке.
Грелль задумчиво потер лоб и посмотрел на огромную картину в конце зала, где была изображена коронация короля.
— Я не смогу здесь жить. Просто это не мое. Здесь столько условностей и церемоний, что боюсь, мне их все не выучить, — ответил он и поцеловал руку матери.
— Когда ты приедешь снова? Мы пришлем карету за тобой, — Эмирамиль крепко прижалась к Греллю, обняв его рукой.
— На той неделе, — ответил он и зажмурился от счастья.
Зал с колоннадой стал тускнеть, и скоро Астор с Греллем снова сидели в кабинете за столом.
— Черт возьми, как трогательно, Грелль! Прими мои поздравления! — видно было, что Астор смущен и не знает, как теперь себя с ним вести.
— Только не надо менять ко мне отношение, умоляю тебя! Иначе прикажу срубить твой дуб, — Грелль подмигнул другу, и они весело расхохотались. — Вот оно как бывает, помогал Гомзе найти отца и сам нашел свою семью, — он задумчиво посмотрел на утренний туман.
— Роффи знает?
— Пока не говорил. Боюсь, что сразу все станет по-другому, — Грелль встал с кресла и стал прохаживаться по кабинету.
— Она девушка неглупая, — Астор тоже встал и посмотрел в окно. — Я вот чего не пойму. Что-то этот пожар мне кажется умышленным поджогом. А если так, то возникает много вопросов, — он развернулся и посмотрел на Грелля.
Тот подошел к столу и облокотился на него руками.
— Нужно попасть в то время, — решительно сказал он.
Астор молча открыл банку и бросил золотистую щепотку в воздух.
Они вновь оказались во дворце, на этот раз в небольшой спальне. В центре нее стояли две колыбельки с кружевным пологом. У окна стоял большой деревянный комод с массивным подсвечником в форме дерева.
— Астор, смотри — это я, — Грелль наклонился над младенцем со смуглым личиком и погладил его по щеке.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли двое — мужчина и женщина.
На их лица упал свет от пламени, и Астор с Греллем узнали Боррелию и Тилиана. Они торопливо подошли к колыбелькам и застыли, разглядывая детей. Тилиан был совсем молодым, его каштановые волосы были слегка взъерошены, а лицо выражало крайнее беспокойство.
— Матушка, вы уверены? Может ли такое быть? — он посмотрел на Боррелию с мольбой в глазах.
— Я еще ни разу ничего не напутала, — резко ответила та и нахмурила сросшиеся брови. Она поправила рукой тяжелый пучок черных волос, собранный на затылке, и стала нервно прохаживаться по комнате. Потом подошла к двери, проверила — нет ли кого за ней, и вновь подошла к сыну.
— Один из них нас убьет, — громким шепотом сказала она Тилиану.
Тот побледнел и стал кусать губы.
— Который? — спросил он и наклонился к детям, пристально посмотрев на малышей.
— Этого я не знаю, — Боррелия досадливо махнула рукой.
— Что же тогда делать, не будем же мы убивать двоих? — Тилиан в ужасе отпрянул от нее, и казалось, готов был вот-вот заплакать.
— А ну, возьми себя в руки! Речь идет о наших жизнях, а ты тут, как сопливая барышня, руки заламываешь, — прошипела ему мать и задумалась. — Если убить их двоих — гарантия будет полная. Но в этих детях такая огромная сила, что не использовать это себе в выгоду было бы просто глупо. Значит, нужно рискнуть, — она внимательно посмотрела на личики мальчиков и достала из-под ворота платья подвешенный на золотой цепочке фиолетовый кристалл. Она крепко сжала его в своей руке и закрыла глаза. По ее телу пробежала дрожь, и она заговорила чужим грубым голосом.
