доброго, дело дойдет, пожалуй, и до суда.
— Что с тобой? — спрашивали Микаэла друзья.
— Ничего, — отзывался он.
Только Марутханяну поведал Микаэл свое горе и просил совета. Практичный делец был озадачен — что посоветовать? По его мнению, в молодости простительны всякие ошибки с женщинами. Время все исцеляет. Гуламян примирится со своей участью, Ануш забудет Микаэла, а Микаэл ее и подавно. Главное — избежать огласки.
Марутханян был озабочен контрзавещанием. Он еще не передал дела в суд и страстно, непрерывно убеждал Микаэла донимать брата, хотя уже не было никакой надежды на податливость Смбата. Микаэл давно уполномочил зятя действовать по своему усмотрению. Однако тот все еще колебался. По-видимому, намерения его изменились.
Растерянность Микаэла безмерно обрадовала его. Он навещал шурина каждый день, всякий раз заводил речь о Гуламяне, волновал и будоражил Микаэла, и в эти минуты вдруг, как бы случайно, заговаривал о завещании. Микаэл повторял, что предоставляет ему поступать, как он найдет нужным. Марутханян время от времени доставал из кармана какие-то бумаги и давал подписывать ему. Микаэл подписывал, часто не читая. По словам Марутханяна, бумаги эти были необходимы для дела. Микаэл не утруждал себя спросить, что это за бумаги. Он подписывал их, чтобы отвязаться.
Большей частью Микаэл сидел дома. Стыд не позволял ему показываться в обществе. Кто его знает, может быть, все уже осведомлены об этой скандальной истории и чешут языки.
Шли дни, он не получал вестей от Ануш. Микаэл струсил: уж не расправился ли с ней Петрос по- своему? Но ведь случись с ней что-нибудь, весть об этом дошла бы до него. А если Петрос бьет свою жену, так пусть его бьет, — у Ануш крепкое тело, выдержит. Возможно и то, что Петрос, опасаясь толков, молча проглотил оскорбление. Коли так, и подавно нечего бояться. Самое большее с месяц помучаются эти черные усики и успокоятся.
Ободренный этой мыслью, Микаэл стал забывать о неприятной истории. Постепенно он возвращался к своей обычной жизни, как неисправимый пьяница, который, едва очнувшись, снова тянется к вину. Разница лишь в том, что он теперь интересовался и делами или старался показать, что интересуется, но не городскими, а промысловыми. Время от времени он ездил на промысла, делая вид, что его сильно занимает закладка новой нефтяной скважины.
Разумеется, Смбат был доволен переменой, происшедшей в брате, однако частые поездки Микаэла на промысла вскоре возбудили в нем подозрение: нет ли тут какой-нибудь иной причины, кроме простого интереса к делам?
Подозрения Смбата усилились, когда однажды Микаэл в его присутствии стал восхвалять Шушаник: что за очаровательные у нее глазки, какой прелестный взгляд, нежные губки, изящный лоб!
— Я бы не прочь поближе познакомиться с нею, — заключил он, — но, как видно, она гордячка.
— Она только скромна, — заметил Смбат коротко и оборвал разговор.
В другой раз Микаэл высказался о девушке уже с вожделением. Смбат вышел из себя.
— Оставь эту девушку в покое!
— Ого, глазки вспыхнули, голосок задрожал, — уж не влюблен ли ты в нее случайно? Милый мой, тебе это не к лицу, пойми. Она — моя!
Шутка показалась Смбату омерзительной, он потребовал, чтобы Микаэл говорил о девушке с уважением.
— Что там ни говори, — заметил Микаэл, — а мне она нравится. Лакомый кусочек!
— Я прошу тебя оставить эту девушку в покое! — повторил Смбат взволнованно, и в его голосе прозвучала ненависть.
Разговор происходил в экипаже, при возвращении с промыслов. Микаэл смолк, и до самого города братья не проронили ни слова.
Смбат хоть и жил в том же доме, где мать и братья, но. устроился почти отдельно от них. В просторном особняке ему с семьёй было отведено пять больших комнат. Квартиры отделялись одна от другой узким длинным коридором. Невестка и свекровь встречались только за обедом. Чай, завтрак и ужин подавались им отдельно. Обоюдная холодность, начавшаяся с первого же дня, не уменьшилась ни с той, ни с другой стороны. Дети — и те не могли стать звеном примирения. Мать не спускала с них глаз. Бабушка, хотя и полюбила детей, но в глубине души не могла примириться с мыслью, что это ее родные внуки.
Как-то зайдя к матери, Смбат застал ее у окна в слезах. Он подумал было, что она вспомнила покойного, однако причина слез на этот раз оказалась другая. Недавно бабушка вызвала к себе внучат, но не прошло и минуты, как мать уже послала за ними горничную.
— Это твоя жена проделывает каждый день, — добавила вдова, с горькой иронией произнося слова «твоя жена». — Не слепая же я: вижу, что ей не хочется, чтобы твои дети полюбили меня.
Смбат пошел к жене. Антонина Ивановна с кислой миной писала подруге письмо.
— Где Вася и Алеша? — спросил Смбат..
— У себя в детской.
— Пошлите их к бабушке. — Они только что были у нее.
— Пусть пойдут опять и поиграют там.
— Они готовят уроки, я еще не занималась с ними.
— Антонина Ивановна! — произнес Смбат, слегка повышая тон. — Не обращайтесь так с моей матерью.
Антонина Ивановна положила перо и взглянула на мужа.
— Не обращайтесь так с ней, — повторил Смбат. — Вы можете ее не любить, и она вас. также, но насиловать чувства детей вы не имеете права.
— Я и не думала насиловать их чувства.
— Вы в них воспитываете ненависть к моей матери. Я это давно заметил.
— Ошибаетесь. Я только не хочу, чтобы они подпали под чужое влияние.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что в этом доме совершенно отсутствует воспитание.
— Неужели? — воскликнул Смбат с иронией.
— Да, именно. Посмотрите на вашего младшего брата, Аршака… Я не хочу, чтобы мои дети воспитывались, как он.
— Не стану защищать воспитание брата, но моя мать не может дурно повлиять на детей.
— Почем знать?
— Антонина Ивановна, моя мать, правда, женщина неграмотная, но она добрая, порядочная, искренняя, разумная… Она ваша свекровь, и вы обязаны уважать ее.
— Да, я обязана уважать. А она? Она обязана меня ненавидеть, презирать… так, что ли?
— Она патриархальная женщина.
— Дело тут не в патриархальности, а во взаимной ненависти, вполне естественной и понятной. Око за око, зуб за зуб. Она меня ненавидит, я не могу ее ни любить, ни уважать.
В письме, лежащем перед нею, Антонина Ивановна высказывала почти те же самые мысли. Она совершенно откровенно писала подруге, что не рада своему приезду на Кавказ. В новой среде ничто не соответствует ее взглядам. Богатство ее не прельщает, да и не может прельстить. Когда между супругами нет согласия, — золото не может осчастливить их. Она не любит Алимяна и не любима им. Она исполняет лишь свой долг перед детьми и пробудет на Кавказе еще некоторое время, пока ей удастся как-нибудь договориться с мужем.
Смбат больше ничего не сказал и молча прошел к себе. В эту ночь он не сомкнул глаз до самого утра. Любить детей и не любить их мать — вот роковое противоречие, которое терзает его уже много лет. Оторвавшись от ствола, он цепко хватался за молодые побеги и без опоры качался в воздухе; не хотелось ему отрывать ветки от ствола, но и выпустить их из рук он был не в силах.
Как он мог полюбить эту женщину? Как он не понимал, что в браке огромную роль играют происхождение, среда, традиции, обычаи? Отец не успел еще износить азиатских лаптей, а сын уже метил перегнать его на много веков. По какому эволюционному закону? Образование создает равенство среди людей различных кругов, с этим он согласен. Но ведь то же образование бессильно стереть сложившиеся в
