Иглы мглы

Вновь теснимый желанием странствий,
я воочью увидел Восток,
где над жгучим от соли пространством
в небе плавится солнца цветок.
Поначалу влекли саксаулы,
синью звонкой томил горизонт
и казалось — навеки уснули
эти степи, как перед грозой.
Надвигалась жара, и сушило
даже губы от зноя порой,
но трава эту землю прошила,
словно небо сшивала с землей.
И хлопчатника первые всходы
дали новому чувству толчок,
и ростком шелестнул через годы
повернувшийся к свету Восток.
Я увидел: прошли меж рядами
хлопкоробы — собрать урожай,
чтобы белыми чудо-горами
выше к солнцу подвинулся край.
Словно русские скирды вставали,
в небо прямо взлетали стога…
Этот хлопок белей не едва ли,
чем зимой по России снега.
И хоть было вначале неловко
от горячки нахлынувших слов,
эти фартуки, полные хлопка,
эти руки воспеть я готов.
Мне казалось, что я понимаю
перекличку людей и полей,
знать, недаром сейчас вспоминаю
эти взгляды старух и детей.
Хлопок стал драгоценной поклажей,
мне отныне его не забыть;
вот и время нервущейся пряжей
тянет памяти белую нить.
И когда на глухом полустанке
вдруг ударят с разлету снега,
я навстречу пойду без ушанки,
пусть скользит на морозе нога.
Не почувствую холода дрожи,
снова чувства настигнет обвал…
Это — хлопок, скажу я, быть может,
это хлопок — в России — нагнал…
И колючие белые осы,
остывая в моих волосах,
это хлопок — шепнут мне без спроса,
это хлопок, забудь о снегах…
И тогда, подуставший от странствий,
я опять унесусь на Восток,
где над жгучим от солнца пространством
в небе плавится солнца цветок.

27.09.

НЕПРЕРЫВНОСТЬ

Уходит жизнь. Обыденно. Нелепо.
На перебранки. Ссоры. Пустячки.
А ты хотя бы раз взглянул на небо,
тряпицей чистой протерев очки?
Взгляни на облака или на тучи,
что придавили низкий горизонт;
и, может, этот взгляд тебя научит
в иных событьях находить резон.
А, впрочем, речь совсем не о природе
поступков наших, фокус ведь не в том,
чтоб стать другим иль оказаться в моде,
иль не прослыть беспечным болтуном.
Как мне порой хотелось научиться
открытости, беспечности в себе,
чтоб быть во всем не просто очевидцем,
передоверив отвечать судьбе.
Как в книгах я искал не просто тайну,
а корень тайны, некий интеграл;
и вот сегодня увенчал случайно
трюизм, быть может, лаврами похвал.
Ну, что ж, взгляну и я разок на небо,
как смотрят на кривые зеркала,
чтоб убедиться, до чего нелепо
вся жизнь моя бездумная прошла.
Сниму очки и, близоруко щурясь,
уставлюсь, размышляя, в пустоту;
и в памяти всплывет сквозь хмурость юность,
как будто в ливень — дерево в цвету.
Пусть ветер рвал доверчивые ветви,
пусть осыпалась розовая цветь,
но этот образ мне верней ответит,
зачем необходимо сердцу петь.
Да, отцвело и накренилось древо;
да, и плодов покамест не видать,
но эти ветви обнимали небо,
хоть не могли о встрече рассказать.
И пусть уходит жизнь… Во все лопатки
пускай бежит, на части не деля,
на верх и низ, делитель и остатки,