Формально и фактически это было отречение от престола. Со времен Рюрика до деда Грозного Ивана, когда князь бежал из города, горожане его просто посылали куда подальше, и не требовалось никакого отречения. А затем звали другого подходящего князя Рюриковича, а то и Гедиминовича. К примеру, убежал из Москвы Дмитрий Донской, убоявшись Тохтамыша. Позвали москвичи князя Гедиминовича Остея. Да, так было и в Западной Европе. В XVI—XVII веках, если французский король бежал из столицы, то горожане срочно вооружались и звали в Париж какого-либо мятежного принца.
Боярская дума, митрополит Афанасий и оказавшиеся в Москве архиепископы новгородский Пимен и ростовский Ни-кандр могли на законных основаниях принять отречение и привести к присяге новому государю сначала Москву, а затем и все остальное государство. У бояр хватило бы служилых людей, которые могли бы составить конное войско, в несколько раз превосходящее охрану Грозного. Дворянская конница могла связать боем царскую охрану, а надежные люди (группа захвата) – провести спецоперацию.
Но, увы, 50 лет тирании Василия III и Ивана IV превратили большинство князей Рюриковичей из гордых и мужественных властителей в холопов. У них пропал даже инстинкт самосохранения. А многие надеялись, что пронесет. В первую очередь к таким можно отнести клан Захарьиных.
В результате духовенство и бояре прибыли в Александровскую слободу и объявили царю Ивану их общее решение: пусть правит, как ему угодно, лишь бы принял снова в свои руки правление. Иван согласился с тем условием, что теперь он будет на всех изменников и ослушников опалы класть, иных и казнить, имения их брать в казну и учредить у себя в государстве опричнину: двор и весь свой обиход сделать особый.
Русское государство фактически было разделено на два – опричнину и земщину. Причем в опричнину царь постарался забрать самые богатые земли. Так, на севере страны большие пустынные районы – Печерский край с Пустоозером, Вятская земля, Пермь – остались за земщиной. Опричнине отошли уезды с богатыми торговыми городами – Холмогоры, Вологда, Великий Устюг и другие.
Москва также была поделена на опричную и земскую части. Первоначально царь даже поделил и Кремль, там под опричнину был взят двор Владимира Старицкого, подворье митрополита, царицыны хоромы и ряд служебных помещений до Курятных ворот. Но не прошло и года, как царь решил отдать земщине весь Кремль, а центр опричнины перенести на Арбат. К опричнине отошли Чертольская улица, протянувшаяся от Кремля до всполья, Арбат до Дорогомиловского всполья и Новодевичьего монастыря и еще три столичные слободы.
Из опричных кварталов были выселены все бояре, дворяне и приказные люди, не принятые в опричнину. На их место поселились опричные бояре и служилые люди.
Любопытно, что, создавая опричные войска, царь заранее рассматривал их только для внутреннего потребления, а не для защиты страны извне. Ни одна крупная пограничная крепость в опричнину не вошла. Вязьму и Можайск прикрывал с запада Смоленск. Опричные же города на юго-западе страны (Козельск, Перемышль, Белев, Лихвин) стояли на верхней Оке и находились под защитой южных земских крепостей.
Первоначально опричное войско состояло из тысячи человек, но вскоре увеличилось до шести тысяч.
Опричники давали царю присягу, по которой они обязывались доносить обо всем, что услышат дурного о царе, а также не иметь никаких дружеских связей с земскими, не есть и не пить с ними.
У читателя возникает резонный вопрос – а как отнеслись наши герои Захарьины к введению опричнины? Увы, дать однозначный ответ без фантазий и натяжек нельзя. По этому вопросу принципиально расходятся два самых лучших советских историка XV—XVII веков В.Б. Кобрин и Р.Г. Скрынников. Так, в своей кандидатской диссертации «Социальный состав опричного двора» Кобрин в 1961 г. утверждал, что одним из главных инициаторов опричнины стал боярин В.М. Юрьев-Захарьин, и именно вокруг Захарьиных сплотился руководящий кружок опричнины, в который входили Басмановы, Яковлевы-Захарьины, Сицкие, Черкасские. Скрынников же отрицает важную роль Захарьиных в формировании опричнины.
Тут несколько слов надо сказать о князе Михаиле Черкасском, родном брате второй жены Грозного Марии Темрюков-ны, привезенном вместе с ней малышом в Москву. Звали его
Султанкул, а после крещения он стал Михаилом Темрюкови-чем Черкасским. Иван Грозный пожаловал в удел Михаилу Черкасскому городок Гороховец с уездом. В своих владениях Черкасский чувствовал себя полноправным хозяином. Он собирал налоги с подданных и пошлины с проезжающих.
Существует версия, что идею опричнины подала Ивану царица Мария-Кученей. Документальных доказательств этой версии нет, но, несомненно, дикой черкешенке импонировали свирепые расправы царя.
В период «регентства» Захарьиных царь женил Михаила Темрюковича Черкасского на дочери боярина Василия Михайловича Захарьина. Так что и Черкасский стал членом клана наших героев. Забегая вперед, скажу, что у кабардинского князька Темрюка был брат Камбулат. Два сына Камбулата Хокяг и Хорошай (двоюродные братья Михаила Черкасского) тоже приехали в Россию и после крещения получили имена Гаврила и Борис. Гаврила был взят в плен поляками и провел в Польше 21 год (1564—1585 гг.), а Борис Камбулатович Черкасский стал боярином и взял в жены Марфу Никитичну Романову-Юрьеву.
Любопытно, что и Федор Басманов успел породниться с Захарьиными. Он женился на дочери князя В.А. Сицкого, жена которого, Анна Романовна, была сестрой царицы Анастасии.
Таким образом, по мнению автора, Кобрин прав, и Захарьины с родней действительно стояли у истоков опричнины.
В январе 1570 г. царь Иван разорил Великий Новгород. Новгородский поход никак не был связан с политикой или крамолой, а являлся просто грабительским набегом. Историк С.М. Соловьев сравнивал поход на Новгород с Батыевым нашествием. Это слишком мягкое сравнение. Батый был завоевателем и перед штурмом города всегда предлагал жителям покориться и платить умеренную дань. И действительно, города, покорившиеся Батыю, оставались целыми, а жители – живыми. Грозный же действовал как обыкновенный разбойник и отличался от крымских ханов Гиреев лишь тем, что те грабили чужие страны, а Иван – свою собственную.
Пока царь воевал в Ливонии с немцами, поляками и шведами, а внутри страны – со своими подданными, существенно усилились набеги крымских татар на Русь. За 24 года Ливонской войны больших и средних набегов татар не было только в течение трех лет.
Весной 1571 г. хан Девлет-Гирей со 100-тысячным конным войском в очередной раз двинулся на Русь. Навстречу ему к Оке подошло 50-тысячное земское войско под началом воевод князя Ивана Дмитриевича Бельского, Ивана Федоровича Мстиславского, Михаила Ивановича Воротынского, Ивана Андреевича и Ивана Петровича Шуйских. Туда же отправился и сам Иван Грозный с тремя полками опричников. Впереди шел сторожевой полк боярина Василия Петровича Захарьина-Яковлева, за ним – передовой полк князя Михаила Темрюко-вича Черкасского и государев полк во главе с князем Ф.М. Трубецким.
Девлет-Гирей сумел обмануть воевод и опричников и, как сказано в летописи, «неизвестно где переправился через Оку». Узнав о переправе татар, Иван с опричниками в панике бежал в Александровскую слободу, а оттуда – в Ростов.
Русские же воеводы с земским войском совершили стремительный марш к Москве и 23 мая расположились внутри Земляного города. 24 мая татары подошли к Москве. Стоял жаркий солнечный день, столь же жаркий был и весь май. Передовые отряды татар зажгли предместья Москвы. Сильный ветер занес огонь в Земляной, а затем и в Белый город. Уцелел лишь Кремль. По словам летописца: «Людей погорело бесчисленное множество. Митрополит с духовенством просидели в соборной церкви Успения. Первый боярин, князь Иван Дмитриевич Бельский, задохнулся на своем дворе в каменном погребе, других князей, княгинь, боярынь и всяких людей кто перечтет? Москва-река мертвых не пронесла: нарочно поставлены были люди спускать трупы вниз по реке. Хоронили только тех, у которых были приятели».
Пожар и боязнь русских войск не дали татарам пограбить Кремль. В тот же день Девлет-Гирей поспешно ушел назад. В районе Москвы и на обратном пути татарам удалось захватить 150 тысяч пленных, разумеется, не воинов, а мирных жителей.
Практически на любой войне есть перебежчики, не был исключением и поход Девлета-Гирея в 1571 г. Так, к хану пытался сбежать служилый татарин «царевич Барымский», но был пойман и отправлен на допрос к опричникам. В застенке татарин быстро сознался во всем, что от него потребовали. В частности, он
