1 561 872 избирателей приняли участие 1 555 914 (99,6 %) и за предложенных кандидатов проголосовали 1 543 880 (99,2 %) человек. Понятно, что никаким административным нажимом и даже террором добиться таких результатов физически невозможно.
Глава 28. Визит Молотова в Берлин
Утром 13 ноября 1940 г. к перрону Ангальтского вокзала в Берлине подошел специальный поезд. Его встретили министр иностранных дел Риббентроп и фельдмаршал Кейтель. Военный оркестр заиграл… «Интернационал». Так начался визит наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Сразу с вокзала нарком отправился в рейхсканцелярию на встречу с Гитлером.
Вопрос об организации этого визита был поднят германским послом в Москве Шуленбургом в ходе его кратковременной поездки в Берлин в конце сентября 1940 г.
С лета 1940 г. противоречия между СССР и Германией резко увеличились. Москве не нравились действия Гитлера на Балканах, предпринятые без консультации с СССР, как предусматривалось Московским договором 1939 г.
В сентябре 1939 г. советская разведка обнаружила высадку германских войск в финских портах Вааза, Улеаборг и Пори.
26 сентября 1940 г. Молотов задал вопрос о германских войсках в Финляндии временному поверенному В. Типпельскирху. Тот ответил, что он слышал об этом от журналистов, но больше ничего не знает. Молотов сказал, что, видимо, с Финляндией также заключен какой-то договор, и советское правительство хочет получить информацию об этом договоре, о его целях, а также полный текст его и дополнительные секретные статьи, если таковые имеются. Подобный договор затрагивает интересы Советского Союза. Молотов сказал, что эта проблема также вытекает из 3-й и 4-й статей договора.
30 октября 1940 г. Риббентроп направил Сталину секретное послание, в котором излагались позиции германского правительства по ряду спорных вопросов. Так, появление германских войск в Финляндии объяснялось транзитом их в Норвегию, в Нарвик и Киркинес.
По поводу ввода германских войск в Румынию говорилось: «Гарантия, данная нами Румынии, возникла исключительно вследствие необходимости предохранить эту с точки зрения снабжения Германии нефтью и зерном особо важную область Румынии против всяких помех от войны, саботажа и т. д. как изнутри, так и в виде покушений извне… В конце августа под влиянием агитации английских агентов, общеизвестных нарушителей спокойствия на Балканах, отношения между Румынией и Венгрией настолько обострились, что непосредственно предстояло возникновение войны и даже уже происходили столкновения в воздухе. Было ясно, что мир на Балканах может быть спасен только путем быстрейшего дипломатического вмешательства. Времени для каких-либо переговоров и консультаций не оставалось. В военном отношении положение вещей зашло уже слишком далеко. Это привело к совершенно импровизированной встрече в Вене и в течение 24 часов к третейскому решению…
Также и германская военная миссия с принадлежащими к ней учебными формациями германской армии, посланная на днях по просьбе румын в их страну и снова давшая врагам повод строить прозрачные комбинации, имеет целью, кроме обучения румынской армии, в то же время обеспечить германские интересы, обусловленные тесным переплетением германского хозяйства с хозяйствами этих областей. В случае, если Англия – как то вытекает из некоторых сообщений – действительно намеревается предпринять что-либо, например, против нефтерайонов Румынии, то мы уже теперь позаботились о том, чтобы такого рода английские попытки покушений извне или саботажа изнутри получили соответствующий ответ»[193].
Послание завершалось приглашением Молотова посетить Берлин.
19 октября Молотов в беседе с послом Шуленбургом выразил согласие посетить Берлин «вскоре после Октябрьских праздников».
9 ноября Молотов подготовил основные директивы к поездке в Берлин. Уже тогда он был знаком с планами Германии, Италии и Японии создания «Новой Европы» и «Великого Восточноазиатского пространства».
Молотов считал, что, во-первых, следует добиться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:
а) Финляндия.
б) «Дунай, в части Морского Дуная, в соответствии с директивами т. Соболеву.
Сказать также о нашем недовольстве тем, что Германия не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.
в) Болгария – главный вопрос переговоров – должна быть по договоренности с Германией и Италией отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.
г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия, так как у нас есть серьезные интересы в Турции.
д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует, и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.
е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, так как там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить»[194].
Кроме того, предусматривалось рассмотреть много других вопросов. Как, например, «о компенсации германским собственникам в Прибалтике». Молотов предлагал выплатить компенсацию 25 % в течение одного года, затем в течение последующих трех лет выплатить еще 50 % стоимости, а остальные 25 % – потом.
В отличие от Молотова Гитлер не составлял конкретную повестку для встречи. Ожидалось, что переговоры пойдут по хорошо известному образцу. Представление общей идеи «Новой Европы» постепенно перейдет в жесткое требование передела сфер интересов, который устранит Советский Союз из Европы и с Балкан и отразит германское военное превосходство.
Зато в германском посольстве в Москве Шуленбург со своими советниками составил план советско- германского соглашения. Согласно ему Турция должна быть исключена из нового европейского порядка, тогда как Советский Союз должен получить базы на азиатской стороне Босфора, а Германия – на европейской. Также предлагался контроль СССР над Босфором, причем дружественное государство, такое как Болгария, будет следить за соблюдением германских интересов в Стамбуле.
Вскоре после возвращения из Берлина Шуленбург вместе с Кестрингом и советником посольства Вальтером составил меморандум, подробно освещавший опасность нападения на СССР. Он утверждал, что Советский Союз не способен начать войну, но, если война ему будет навязана, все его население будет стоять насмерть. Возможно, Советский Союз потеряет Украину, Белоруссию и прибалтийские государства, но для Германии они будут только обузой.
Этот документ был передан 2 ноября Гальдеру, сделавшему пометку «получено», но неизвестно, ознакомился ли Гитлер с его содержанием.
Один из руководителей германского МИДа, Вайцзеккер, заявил: «Утверждают, что без уничтожения России не будет порядка в Европе. Но что плохого, если большевизм будет рядом с нами вариться в собственном соку? Пока ею управляют бюрократы вроде нынешних, этой страны следует бояться не больше, чем в царские времена. Я считаю невыгодным воевать в странах, где большие расстояния будут распылять наши силы. Оккупация России даже не даст нам зерна»[195].
Однако Гитлер не только не прислушался к мнению своего посла, но и вообще отстранил Шуленбурга от участия в переговорах с Молотовым.
Гитлер, по его собственному признанию Муссолини накануне конференции, не собирался оказывать русским услуги, разве что заставить Турцию дать «некоторые» гарантии по Проливам и способствовать урегулированию безопасности Баку и Батуми. Переговоры явно были обречены на провал, так как Гитлер ожидал, что они закрепят господство Германии в Европе, повернув русских от их «давней цели, Босфора», в сторону Индийского океана. Он твердо решил остановить продвижение Сталина «за некие определенные пределы», и особенно преградить ему «путь к Босфору через Румынию». «Лучше румынская синица в руке, – резюмировал он, – чем русский журавль в небе». Одержимость Сталина Дунаем и Болгарией настроила Гитлера довольно скептически относительно исхода конференции. Однако он все еще верил, что у Сталина «хватит ума» склониться перед превосходством Германии и наступить на горло своим амбициям. Сталин неверно рассчитал, полагал он, ожидая, что затянувшаяся война «обескровит» Европу. Перед лицом сотни
