Смоленск. Станислав Жолкевский слыл самым талантливым польским военачальником. Ему исполнилось уже 63 года, на его счету были победы над шведами в Лифляндии, разгром казацкого восстания Наливайко, в битве под Гузовом в 1607 г. он разгромил рокошан и т. д.
14 июня 1610 г. Жолкевский осадил Царево Займище. Воевода Валуев послал за помощью к Дмитрию Шуйскому, который с войском находился в Можайске. Русское войско медленно двинулось вперед и стало лагерем у деревни Клушино, поскольку стояла сильная жара.
Жолкевский разделил свое войско. Небольшой отряд (700 человек) блокировал Валуева в Царевом Займище, а основные силы (6483 человека) пошли к Клушину, находившемуся в тридцати верстах от Царева Займища.
В ночь с 22 на 23 июня на союзников обрушились польские крылатые гусары. Русская конница бежала. Пехота же засела в деревне Клушино и встретила ляхов сильным ружейным и артиллерийским огнем. Замечу, что в войске Жолкевского было всего лишь два Фальконета, да и те застряли в лесу и в бой вступили только в конце сражения.
Дмитрия Шуйского погубили беспримерная глупость и столь же беспримерная жадность. Накануне сражения шотландцы, французы и немцы, служившие наемниками в шведском войске, потребовали своевременной выплаты жалованья. У Шуйского в войсковой казне были огромные деньги, но жадный князь решил повременить с платежом в надежде, что после битвы ему придется платить меньше. Два немецких наемника перебежали к Жолкевскому еще до битвы и объяснили ситуацию. В разгар битвы Жолкевский предложил крупную сумму наемникам. Отряд из шотландцев, французов и немцев перешел на сторону поляков.
Узнав об этом, Дмитрий Шуйский вскочил на лошадь и пустился в бегство. За ним последовали и другие воеводы, а за теми, естественно, и простые ратники. Шведские командиры Делагарди и Горн собрали меньшую часть наемников (этнических шведов) и ушли на север к своей границе.
Победа поляков была полная, им достались вся русская артиллерия, сабля и бурка Дмитрия Шуйского и та самая казна, которую хотел присвоить жадный «шубник». Увы, у нас до сих пор забывают аксиому Наполеона: «Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую».
Из-под Клушина Жолкевский возвратился под Царево Займище и сообщил Валуеву о своей победе. Воевода долго не верил, пока гетман не показал ему знатных пленников, взятых под Клушином. В конце концов Валуев сдался и целовал крест царевичу Владиславу, но для очистки совести заставил Жолкевского дать обещание от имени будущего царя чтить православную веру, действовать заодно с русскими против «вора» и очистить Смоленскую область.
По примеру Царева Займища Владиславу присягнули Можайск, Борисов, Боровск, Иосифов монастырь, Погорелое Городище и Ржев. К войску гетмана присоединились около десяти тысяч русских. Однако сил для захвата Москвы у Жолкевского не хватало, и он был вынужден остановиться в ста верстах от столицы.
Наибольшую же выгоду от сражения при Клушине получил… «Тушинский вор». Ему удалось прельстить деньгами большую часть воинства Петра Сапеги и с его помощью овладеть боровским Пафнутьевым монастырем. Разорив монастырь, самозванец пошел на Серпухов, который сдался без боя. Сдались Лжедмитрию II Коломна и Кашира, но под Зарайском «вор» потерпел поражение. Воеводой там сидел Дмитрий Михайлович Пожарский, который не только отстоял Зарайск, но и выбил тушинцев из Коломны.
Царь Василий, цепляясь за власть, обратился за помощью к крымскому хану. По его просьбе к Туле подошли десять тысяч татар во главе с мурзой Кантемиром по прозвищу Кровавый Меч. Кантемир взял деньги у царских воевод, а затем вместо того, чтобы сражаться с поляками Петра Сапеги, занялся грабежом и угнал в Крым несколько тысяч мирных жителей.
Главные силы Лжедмитрия II двинулись на Москву. Их было всего три-четыре тысячи, а у Шуйского под Москвой имелось тридцать тысяч ратников. Однако моральный дух царского войска был невысок, за Шуйского драться никто не хотел. Самозванец стал у села Коломенское.
В Москве против царя был составлен заговор, во главе которого стояли князья Федор Иванович Мстиславский и Василий Васильевич Голицын. Разумеется, дело не обошлось без Романовых — Филарета и Ивана Никитича и их множественной родни. Тушинские самозваные бояре во главе с Дмитрием Трубецким вошли в контакт с заговорщиками. Они прекрасно понимали, что московская знать не собирается менять Василия Шуйского на «Тушинского вора», и предложили вариант, по которому тушинцы устраняют Лжедмитрия II, а московские бояре — царя Василия. А далее совместно будут выбирать нового царя. Москвичи согласились. Начать мятеж бояре поручили довольно скандальной личности — Захару Ляпунову.
17 июля 1610 г. заговорщики насильственно свергли с престола царя Василия Шуйского. Чтобы исключить возможность нового воцарения Шуйского на престоле, заговорщики насильно постригли его в монахи и вместе с братьями Дмитрием и Иваном передали полякам в качестве заложников.
После свержения Шуйского клан Романовых впервые предложил возвести на престол четырнадцатилетнего Михаила Федоровича, сына Филарета, однако большинство бояр не устраивал ни отец, ни сын. В конце концов Боярская дума постановила отменить выборы царя до сбора в Москве представителей «всей земли».
По старой традиции Боярская дума создала нечто типа политбюро для управления страной. В его состав вошли Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. В народе это правительство прозвали «Семибоярщиной».
Города, подчинявшиеся царю Василию, без особых проблем целовали крест «Семибоярщине». В Москве же продолжались интриги. Захар Ляпунов с несколькими дворянами вел агитацию в пользу «Тушинского вора». Боярин Мстиславский заявил, что сам не хочет быть царем, но также не хочет видеть царем кого-либо из бояр и что надо избрать государя из царского рода. Узнав, что Ляпунов намерен тайно впустить в Москву войско самозванца, Мстиславский передал Жолкевскому, чтобы тот немедленно шел к столице.
Гетман 20 июля 1610 г. вышел из Можайска, а в Москву послал грамоты, где говорил, что идет защищать столицу от «вора». К князю Мстиславскому «с товарищи» Жолкевский прислал грамоту с щедрыми обещаниями боярам. Мстиславскому «с товарищи» давно хотелось избавиться от царской власти — опал, казней, изъятия вотчин, и жить, подобно польским магнатам, эдакими полунезависимыми правителями в своих землях.
24 июля Жолкевский стал лагерем в семи верстах от Москвы, у села Хорошево. Одновременно с юга к Москве подошел «Тушинский вор». Поляки вступили с ним в переговоры, но не сошлись в условиях.
Московские бояре предложили полякам посадить на московский престол сына короля Сигизмунда ІІІ, четырнадцатилетнего Владислава. При этом Владислав должен был креститься. По просьбе «Семибоярщины» Жолкевский отогнал от Москвы «Тушинского вора», который бежал в Калугу и там был убит. Марина Мнишек в очередной раз стала вдовой, причем на этот раз беременной. Через несколько дней она родила сына, которого нарекли царевичем Иваном.
Из Москвы к королю под Смоленск отправилось большое посольство, чтобы уговорить его отдать в цари королевича Владислава. Возглавили посольство Василий Голицын и Филарет. В состав посольства вошли окольничий князь Мезецкий, думный дворянин Сукин, думный дьяк Томила Луговский, дьяк Сыдавный-Васильев; из духовных лиц — спасский архимандрит Евфимий, троицкий келарь Авраамий Палицын и другие. Всего в посольстве было 1246 человек.
Послы должны были потребовать у Сигизмунда, чтобы Владислав принял православие в Смоленске от Филарета и смоленского архиепископа Сергия и явился в Москву уже православным человеком. Владислав, будучи на престоле, не должен сноситься с папой по делам веры, а только по государственным делам. Если кто из людей Московского государства захочет по своему недоумию отступить от православной веры, того казнить смертью. Таким образом, категорически исключалась возможность унии. Послы также должны были требовать, чтобы королевич взял с собой из Польши лишь небольшое число необходимых ему людей; прежнего титула московских государей не изменять; жениться Владиславу на девице православной веры; города, занятые поляками и «ворами», очистить, как было до Смуты и как уже договорено с гетманом.
Таким образом, формально возведение Владислава на престол могло стать благом для Московского государства. Естественно, что отпрыск королевского дома пользовался бы большим авторитетом в стране, чем, скажем, Василий Васильевич Голицын или кто-либо из Романовых, еще недавно пресмыкавшихся перед Иваном Грозным и называвших себя его холопами. Да и с точки зрения происхождения десятки князей Рюриковичей имели приоритет над Гедиминовичем Голицыным, не говоря уж о беспородных Романовых. Наконец, Владислав имел наследственные права не столько на польский престол, где короля выбирали паны, сколько на шведский.
Призвать иностранного монарха на престол в Западной Европе было обычным делом. Например, через сто лет внук французского короля Людовика XIV Филипп стал королем Испании и основателем династии испанских Бурбонов. Да и у нас в 860 г. призвали норманна Рюрика, а в 1762 г. с барабанным боем возвели на престол Анхальт-Цербстскую принцессу, ставшую императрицей Екатериной Великой.
Но фактически все мечты московских бояр о ручном короле Владиславе являлись химерой. Сигизмунд ІІІ нуждался во Владиславе как в дымовой завесе, чтобы самому овладеть московским престолом. Условия бояр были хороши, логичны и справедливы, но за ними не стояли «большие батальоны», как говорил Бонапарт. Сигизмунд отличался большой ложью и вероломством, но «батальоны» у него были. Точнее, он считал, что они есть. Переговоры под Смоленском, естественно, зашли в тупик. Король не соглашался на переход сына в православие и вообще не хотел отпускать его в Москву.
Ситуация сложилась крайне сложная и запутанная. Польские магнаты отказались помочь Сигизмунду войсками и деньгами в походе на Москву. Чтобы заплатить наемникам, стоявшим под Москвой, король был вынужден в феврале 1610 г. продать или заложить свои драгоценности. Смоленск же продолжал успешно защищаться.
А между тем в Москве зрело недовольство против сговора «Семибоярщины» с поляками, поэтому бояре договорились с гетманом Жолкевским, чтобы польские войска заняли Москву.
В ночь с 20 на 21 сентября 1610 г. польские войска тихо вошли в столицу. Часть поляков вместе с Жолкевским разместились в Кремле, остальные заняли Китай-город, Белый город и Новодевичий монастырь. Чтобы обеспечить коммуникации с Польшей, по приказу гетмана полки заняли города Можайск, Борисов и Верею.
Военный аспект оккупации разрешился довольно легко. Зато возникла проблема верховной власти. Формально считалось, что Владислав уже царствует. В церквях попы возносили молитвы за его здравие. От его имени вершили суд. В Москве чеканили монеты и медали с его именем и профилем. К Владиславу под Смоленск отправлялись запросы по политическим и хозяйственным делам, жалобы, челобитные с просьбами о предоставлении поместий и т. п. Ответы приходили довольно быстро, щедро раздавались чины и поместья. Однако подписаны они были не Владиславом, а Сигизмундом. Чтобы не смущать население, бояре обратились к королю с просьбой, чтобы под грамотами стояла подпись Владислава. И действительно, с начала 1611 г. в грамотах появляется «Царь и великий князь Владислав», но его подпись стояла после подписи короля Сигизмунда. Таким образом, Сигизмунд стал не только фактическим, но и почти официальным правителем Руси.
