права содержания собственного войска, полностью восстановить все привилегии прибалтийского дворянства. Позднее предполагалось назначить Ниедру генерал-губернатором Лифляндским и Курляндским.
Естественно, что все решения были согласованы с Гольцем. 3октября Гольц издал приказ о том, что командование всеми оставшимися в Курземе частями принимает на себя Бермонт. Было подписано секретное соглашение: немецким солдатам обещали российское подданство, право обосноваться на жизнь в России с получением затем земельных наделов. Гольц писал, что «с 3 октября прибалтийское начинание внешне окончательно становится русским предприятием… Только таким путем, может быть, удастся успешно довести прибалтийское начинание до конца».[156]
В тот же день (3 октября) германское правительство, которое подверглось сильному натиску Антанты, обратилось к германским военнослужащим в Курляндии с воззванием: «Солдаты! Вы читали ноту Антанты по поводу эвакуации Прибалтики, грозящую германскому народу новой блокадой, прекращением всякого кредита и запрещением подвоза сырья. Военные круги Антанты настаивают на новом наступлении, которое завершится занятием Франкфурта; руководящие французские газеты, как, например, „Temps“, настаивают на оккупации Рурского района. И все это из-за того, что часть немцев балтийского добровольческого корпуса не желает покинуть чужой страны, оттого, что они остаются там вопреки приказу правительства, хотя такое преступное упрямство грозит великой опасностью, может оставить миллионы немцев без работы, вызовет крайнюю нужду и, в конце концов, навлечет перед началом зимы бедствия голода, и все это произойдет не только по инициативе Антанты, но и вследствие отказа от повиновения со стороны собственных соотечественников».[157]
Но Гольц и Бермонт – персонажи тертые. И вот по русско-германскому войску выходит приказ майора Зиберта: «После того как все попытки добиться от латышского правительства выполнения данного им обещания по поводу поселения в Латвии оказались тщетными, не пожелавшие возвратиться в Германию части 6-го резервного корпуса в полном составе перешли к русским и образовали немецкий легион, подчиненный русскому полковнику Бермонту (кн. Урусову).[158] Немецкий легион временно займет местность вокруг Бауска и приготовится к походу. Железная дивизия, действующая в полном согласии с немецким батальоном, сконцентрирует свои части к северу от Митавы и в самой Митаве.
В переговорах с полковником Бермонтом для нас уже выработаны следующие условия: жалованье – согласно окладов в русских войсках, но с таким расчетом, чтобы никто не получал меньше, чем он получал в немецкой армии. Семьи солдат будут по-прежнему получать паек, который будет выплачиваться в германской валюте или другими деньгами по курсу… Каждый участник предстоящего похода… имеет право по окончании похода на русское подданство и на поселение в уже существующих немецких колониях или, по желанию, в другом месте на территории России».[159]
Бермонт объявил о создании Западной добровольческой армии. Он заявил: «Моя армия идет на борьбу с злейшим врагом народов – большевиками, с которыми злонамеренные люди стремятся заключить мир. Я иду на освобождение России от большевиков и их ига…
Главнокомандующий Западной добровольческой армией полковник Авалов».[160]
6 октября Бермонт-Авалов основал так называемый Правящий совет во главе с царским сенатором графом Константином Паленом. Этот совет должен был играть роль консультативного органа при главнокомандующем армией по вопросам гражданского правления.
9 октября при совете был основан Комитет управления Латвийского края в составе барона В. Штромберга, Т. Ванкина и инженера Кампе.
Ну, раз есть правительство, нужны и деньги. И в Берлине заработали печатные станки. В обращение были пущены банкноты достоинством в 1, 5, 10 и 50 марок, всего на общую сумму в 10 миллионов марок. На одной стороне этих банкнот (их прозвали «аваловки») текст был на немецком языке, а на другой – на русском. Поверх русского текста красовалось изображение двуглавого орла с короной, а внизу немецкого текста – знак германского ордена Железного креста. Время выпуска «аваловок» значилось: «Митава, 10 октября 1919 г.»
Авалов выпускал и собственные почтовые марки с изображением Ильи Муромца и восьмиугольного креста. Нельзя обойтись и без знамен. В производство пошли флаги: сине-бело-синий фон, в левом углу – маленький русский национальный флаг, посредине – русский герб, в центре которого помещались три отдельных герба – Лифляндии, Курляндии и Эстляндии.
4 октября Бермонт отправил Деникину послание, извещая его о том, что Западнорусская армия сначала возьмет Ригу, а затем продвинется в направлении Даугавпилс – Великие Луки – Невель – Новосокольники на соединение с частями, находящимися под командованием других белогвардейских генералов.
В распоряжении Бермонта имелись значительные силы, в том числе и немецкая «железная дивизия», так называемый «немецкий легион»; корпус имени графа Келлера; группа полковника Вирголича и т. д. Всего в армии Бермонта (со всеми тыловыми учреждениями) насчитывалось около 51 тысячи человек, из которых около 40 тысяч были немцами.
Армия располагала сотней пушек, 50 минометами, 600 станковыми пулеметами, сотней аэропланов, тремя бронепоездами и десятью броневиками. Таким образом, Бермонт располагал куда большими силами, чем Юденич, армия которого в конце сентября 1919 г. насчитывала 18,5 тысячи солдат. Кроме того, к Бермонту непрерывно шло пополнение из Германии – люди, оружие, военные материалы. В конце октября военный агент Бермонта в Берлине подпоручик Эберхарт сообщал в Елгаву, что он закупил у германской фирмы «Гуго Стиннес» 12 танков.
К концу октября 1919 г. под давлением германского правительства фон дер Гольц был вынужден окончательно покинуть Курляндию, но у Бермонта-Авалова хватало толковых германских офицеров. Взять того же… Гейнца Гудериана. Да, да! Того самого! Правда, еще не генерал-полковника, а всего лишь капитана. Но именно в Курляндии взошла звезда знаменитого полководца.
Остапа, пардон, Рафаиловича, несло… Верные Юденичу люди донесли в Ревель: «В этот день вечером Селевиным был устроен бал в честь командующего, которого при входе встретили криками „ура“, а посреди ужина по команде Селевина все гости опустились на колени и под звуки гимна „Боже, царя храни“ провозгласили Бермонта монархом всея Руси, на что получили замечание Бермонта: „Это, господа, преждевременно“».[161]
Ульманис и Ко всполошились – во всей Латвии была объявлена новая мобилизация, а также произведена реквизиция лошадей. Большая часть латышских войск была снята с большевистского фронта в Латгалии и переведена под Ригу. Ульманис отправил в Эстонию, Литву и Польшу эмиссаров с просьбами о помощи и для заключения военной конвенции.
В латышском Народном Совете впервые прозвучало требование социал-демократов о необходимости заключения мира с Советской Россией, чтобы освободить латышскую армию, силы которой должны быть направлены исключительно на борьбу с русско-германской реакцией.
7 ноября Бермонт-Авалов отправил в Ригу телеграмму Ульманису:
«Находя настоящий момент подходящим, чтобы отправиться на антибольшевистский фронт, я прошу Ваше Превосходительство озаботиться созданием условий, позволяющих моим войскам незамедлительно вступить в бой против красноармейских орд советской России, находящихся на границах Лифляндии и представляющих угрозу для всех соседних с ней культурных наций. Относительно распоряжений, которые возглавляемое Вами правительство намерено отдать, чтобы гарантировать незамедлительный пропуск состоящим под моим командованием войскам на фронт, я прошу немедленно меня уведомить.
Митава, 7 октября 1919 г.
Командующий Западной армией полковник Бермонт-Авалов».[162]
Ответило ли литовское правительство на телеграмму или нет, неясно, но 8 октября в 10 часов утра над Ригой появились три аэроплана, сбросившие несколько тяжелых бомб и прокламации на русском языке, в которых говорилось: «В любую минуту между латышами, эстонцами и большевиками может быть заключен мир. Таким образом, латыши и эстонцы становятся нашими врагами… Тех латышей, которые остались верны царю, закону и порядку», трогать не следует, в то время как остальные «озверевшие выродки рода человеческого, забывшие Бога и Евангелие, будут уничтожены огнем и мечом».
