доброму засинели. — Ты знаешь… я ведь не из лагеря… Я из дому.
— О-о! — поразилась Ветка. — Во дает!
— Да я бы здесь только переночевала, а утром к бабушке, в Миловановку. Да вот сапоги промочила.
Вот уж не думала Ветка, что упоминание о тете Вале так подействует на Настю. Похоже, с тетей Валей связывала она какие-то большие надежды. Похоже, у этой странной и такой красивой девочки случилась какая-то беда. Не бегают из дому вот так запросто, ни с того ни с сего. Да еще с ночевкой в холодном пустом доме! Да еще с путешествием через ночной, полный кошмаров глубокий овраг…
— Ладно, — сказала Ветка. — Я сейчас все-таки выберусь в цивилизацию, а ты пока садись вот на этот пенек и жди меня с пирожными. Вот поедим, и я тебе твою Евфалию хоть из-под земли достану! Договорились?
Настины глаза стали совсем добрыми и совсем синими, и Ветка поняла, что Настя будет послушно сидеть на пеньке и ждать ее хоть целую вечность.
В цивилизацию Ветка выбралась довольно быстро. Это ночью, в темноте, путь через лесопарк показался ей опасным и долгим. А теперь, при солнышке, все казалось другим. Дорога была короче, лес уютнее, интернат, мимо которого она снова прошла, гораздо беспечальнее. Астраханская же улица вообще выглядела столичным проспектом.
Пока она разыскивала кафе и закупала провизию, солнце поднялось довольно высоко. Тащиться с двумя пакетами и с тремя бутылками лимонада, которые то и дело выскальзывали из-под рук, было тяжело и неудобно, и она решила сократить путь, не возвращаясь к Астраханской, — от кафе пошла по улице, которая тоже упиралась в лесопарк, только чуть левее интерната, рассчитывая потом свернуть вправо и пройти к интернату через лесопарк напрямик.
Но, к ее досаде, тропинка, ведущая от улицы, где находилось кафе, повела ее куда-то совсем не в ту сторону. Шла эта коварная тропинка вроде бы вправо, а вела не туда, уводила Ветку куда-то в глубь леса… Вокруг были деревья, деревья и деревья, и никаких признаков ни интерната, ни оврага, ни пенька, на котором она оставила Настю, и в помине не было.
Злясь на себя, она побежала обратно и совсем заплуталась. Теперь она уже вообще не могла сообразить, в какой стороне Каменск, в какой интернат, в какой овраг с Настей на пеньке.
Когда же лиственный лес неожиданно перешел в хвойный, она поняла, что окончательно забрела куда-то совсем не туда.
На ее счастье, там, за редкими сосновыми стволами, открывалась большая цветочная поляна, похожая на огромную зеленую скатерть, вышитую гладью. И на той, на дальней стороне поляны, где снова начинался симпатичный лиственный лес, бродили какие-то люди.
Ветка заторопилась к ним. Наконец-то можно хоть у кого-то узнать, в какой стороне Каменск.
Она выбежала на поляну и остановилась в изумлении.
Что-то уж очень знакомое было в этих фигурах на той стороне поляны… Роняя из рук свертки, она попятилась назад, в коварный хвойный лес.
Такая развеселая ярко-полосатая кофта, конечно, могла быть не только у их звеньевой Веры Точилиной, такие красно-рыжие волосы могли быть не только у вожатой Лены. Но уж такой красивой соломенной шляпы с широкими полями, всегда делающей Вовку Потанина немного похожим ка Тома Сойера, конечно, не могло быть ни у кого на всем белом свете. Родной Веткин отряд из оставленной ею вчера «Зорьки» бродил по лесной поляне. Надо же — куда их занесло!
«Травы собирают, — сообразила она, вспомнив, что в лагере все намечали и все откладывали поход за лекарственными травами. — Надумали, наконец-то. Другого дня не могли выбрать!»
За сосновыми стволами можно было легко укрыться, можно было даже короткими перебежками добраться до уютной зеленой ложбинки, за которой снова начинался спасительный лиственный лес. Может быть, эта ложбина как раз и была началом или концом того самого оврага, возле которого она оставила Настю.
К глубокому Веткиному сожалению, в свертке, который она уронила на землю, когда увидела Верину кофту и Вовкину соломенную шляпу, были пирожные, и теперь это были уже не пирожные, а черт знает что! Она оставила их на съедение лесным обитателям, а сама перебежками двинулась к ложбине.
Оставшийся у нее сверток с коврижками и бутылки с лимонадом мешали ей, и именно из-за этого произошло событие, имевшее такие серьезные и так далеко идущие последствия…
Ветка хотела пройти вдоль края ложбины, посмотреть, действительно ли она переходит в овраг, но на влажной траве, смешанной с опавшими хвойными иглами, поскользнулась, не сумев удержаться за кусты, поскольку руки были заняты, упала и все по той же влажной траве, которой обросла ложбина, со скоростью хороших санок на хорошей зимней горке съехала вниз. Это ей даже понравилось.
— Ух ты!
Но не кто иной, как сама мисс Кривошеяя, мисс Зорька, собственной персоной предстала перед ней, когда она оказалась в ложбине.
Позорно сбежав с трудового фронта, укрывшись за кустами, росшими на самом дне ложбины, «мисс» собирала и пожирала какие-то ягоды.
Если бы «мисс» ее не заметила, Ветке удалось бы удрать сразу, потому что ягод было много, а аппетит у «мисс», судя по всему, только разыгрался. Но Ветка скатилась прямо ей под ноги вместе со своим развеселым «ух ты» и вместе со своими коврижками и бутылками. «Надо же — скатилась вниз и попалась в лапы «мисс»!»
— Ну? — удивилась мисс Зорька, уставившись на Ветку. — Ветка? Петрова?
— Совершенно верно! — с достоинством удостоверила Ветка свою личность. — Надо же! Весь отряд геройски работает, ну а «мисс» ананасы лопает!
— Это ежевика! — воскликнула оскорбленная «мисс».
— Разве?
— А ты откуда взялась, Петрова?
То, что она всего лишь спрашивала, откуда Ветка взялась, и совершенно не интересовалась, почему Ветка вчера так стремительно исчезла, было, разумеется, гораздо обиднее Веткиных «ананасов» — выходит, никого в лагере не тронуло то обстоятельство, что пришлось расстаться с Веткой раньше времени. Не пожалели, не погрустили, не раскаялись! Стоило убегать и спать под колючим одеялом!
— А вы-то откуда взялись?
— А у нас поход.
— За травкой, что ли? Кто ж собирает травку после такого дождя?
— А нам автобус только на сегодня дали.
— Ха! Ничего себе поход — на автобусе! Ну как же! «Мисс» не может ножками потопать, «мисс» персональную карету подали!
— Я на заднем сиденье сидела! И меня растрясло! — воскликнула Кривошеева с обидой, словно это Ветка ее растрясла. — Тебе-то хорошо! Я два раза просилась, чтобы меня домой взяли, а тебя вот сразу… Даже два раза приезжали.
Ветка что-то ничего не поняла.
— Как это — два?
— Ну так в обед приехали, когда ты записку оставила. А после ужина еще раз приехали.
— К-как приехали? Кто приехал?
— Сестра твоя приехала. Высокая такая, с прической. Тебе-то хорошо!
Бутылки с лимонадом выскользнули из похолодевших Веткиных рук…
— Что?!
— Что — что? Ну и ничего. Сказали ей, что тебя еще с тихого часа забрали.
— И что?..
— Ну и ничего. Она вещи взяла и уехала.
Такого поворота событий Ветка никак не ожидала! Ирина вернулась домой из стройотряда раньше времени! Она вернулась и обнаружила в почтовом ящике Веткино письмо-предупреждение, которое Ветка послала домой исключительно из-за того, чтобы не изменять своим принципам… И сделала доброе дело —
