замкнуться, но я почему-то чувствовал, что она расскажет все, не взирая на мое грубоватое любопытство.
– Я – из эротического ресторана. – Сообщила длинноногая мучительница.
– И там что? Нет возможности?
– Никакой. – Грустно сказала Света. – Видишь ли, это ресторан для новых русских. И там вся обслуга – голая. Голые официантки, голые столики. А я…
Короче, мне в пизду засовывают кусочки ветчины, икру, жрачку всякую, а я должна лежать, раздвинув ноги, и ждать, пока эти пидоры не извлекут из меня все эти продукты…
– Так значит… У тебя просто нет возможности… – Догадался я.
– Ну да! Пизда-то постоянно занята всякой фигней. Я возбуждаюсь. В меня руками лазят, а секса нет! Представляешь?!
А с клиентами трахаться нам запрещено…
– И сколько вас там, таких?..
– Больше десятка…
– И все такие же неудовлетворенные?
– Конечно…
– Так что ж ты их с собой не привела?
Света пожала плечами:
– В следующий раз, наверное…
Я ухватился за эту возможность обеими руками. Правда, выяснилось, что телефона у нее нет, но я дал ей свой. Света клятвенно пообещала, что позвонит.
После такой истории я вдруг почувствовал, что силы ко мне возвращаются и наши кувыркания продолжились.
Утром, отмывая свой член от наслоений засохшей женской смазки, я обнаружил прилипшую к внутренней стороне крайней плоти черную крупинку. При ближайшем рассмотрении она оказалась зернышком черной икры. А этого деликатеса на нашем столе не было и быть не могло. Поэтому, проведя элементарное логическое построение, я вспомнил то единственное место, откуда она могла взяться.
Но, увы, Света не позвонила и на завтра, ни через день. Так что приходится обращаться к ним через газету:
Девушки из эротического ресторана, я, и мои друзья вас ждут. Приходите, мы не будем засовывать в вас всякую гадость, лишь то, что должно посещать ваши натруженные влагалища.
ИМЕЮЩИЙ ВРЕМЯ.
– Простите, вы из «Ещё»?
Я оторвался от интереснейшего разговора о судьбах постмодернизма в приложении к эротофилиии и эротофобии, дело происходило на презентации с обильным фуршетом, и повернулся к спросившему. Так, по моим наблюдениям, начинают разговор два типа людей, и каждому типу от меня чего-то надо. Первым – узнать, где можно купить нашу газету, а вторые – пытаются подсунуть мне свои эротические опусы, большинство из которых не выходит за рамки вечного сюжета: я познакомился с ней, она сразу (сразу не верю!) мне дала, а потом на десяти страницах (десять – это стандартное число страниц для сексуального маньяка) расписывается как входил и выходил член героя во внутренности нежданной любовницы.
Этот незнакомец оказался вполне импозантным молодым мужчиной, ближе к тридцати пяти, чем любой иной цифре. Основной деталью его одежды, иначе не скажешь, были многочисленные фотокамеры, усеивающие его грудь и живот так, что настоящую одежду можно было найти лишь после продолжительных раскопок.
– Да, я из «Ещё». – Устало проговорил я, готовясь к очередной пытке вопросами.
– Я хотел бы предложить вам мои снимки…
Об этом можно было догадаться по его внешнему виду.
– Да, пожалуйста… А они достаточно эротичны?
– О, вполне! – Заверил меня незнакомец и перестал таковым быть, ибо представился. – Сергей Аркадьевич У-ов.
Я, в свою очередь, заверил, что мне крайне льстит такое знакомство и, обменявшись телефонами, вернулся к постмодернизму и его приложениям к эротомании и эрото… Не помню уже чему…
Вскоре знакомство с господином У-вым принесло свои плоды. Он позвонил мне, мы договорились о встрече и я поехал отбирать снимки.
Увы, мне не придётся порадовать любезных читателей работами этого мастера, ибо из нескольких кип оттисков я не нашёл ни одного достойного кадра. Зато всплыло кое-что весьма интересное.
В какой-то момент моего разглядывания фотографий Сергей Аркадьевич вдруг стал неприкрыто похотливым взглядом смотреть на мою левую руку. Я украдкой оглядел предмет его вожделения. Ничего особенного, пальцы, ладонь, запястье, а на нём часы «Сейко» с калькулятором.
– Аркадий… – Вкрадчиво сказал вдруг фотограф, – Не могли бы вы дать мне свои часы на несколько минут?..
– Пожалуйста… – Удивился я и расстегнул ремешок.
Господин У-в схватил их и, прижимая к груди опрометью бросился прочь. Такое поведение могло заинтриговать кого угодно и, на мгновение, мне показалось, что я не увижу больше моего наручного
