– Ну… Такой идет по двести-триста рублей… – Нагнал цену Шантор Червиц.
– На тебе сотку. – В щели появилась купюра в сто долларов. – Только оставь и его и нас!
– Благодарю. – Ответил Шантор Червиц, как человек с понятиями, забирая баксы.
– Чумовой винт! – Прохрипел Спонсор. – Никогда такого не пробовал! Я тебе позвоню на днях.
– Пейджер вы знаете. – Кивнул Шантор Червиц.
Голова спонсора исчезла за нетерпеливо хлопнувшей дверью, а Шантор Червиц вышел на улицу, уже точно зная, что на пароль, выданный этому Спонсору, он боле откликаться не будет. И других полно.
Мир без глюков.
Все растусовались кто куда по случаю лета и Блим Кололей сидел в одиночестве на балконе, читая мудацкий дюдик про битвы хуями. Четвертый день ремиссии подходил к своей средине, трескаться не то чтобы хотелось, но и что Блиму Кололею не хотелось втрескаться сказать тоже нельзя. Пограничное такое было у него состояние.
Межмарафонье.
Период нудный, но необходимый для зарабатывания бабла, подживления венярок, чистки почени и печек. И, заодно, устранения последствий последних заморочек. В последний раз, съехав крышняком, Блим Кололей покрасил ванну, раковину и унитаз гуашью в зелено-коричневую полосочку. Во избежание постремания, ему пришлось на отходняках переться в хозяйственный и на последние финашки покупать ебучую банку говнообразной параши для чистки унитазов, вместо пиздатого батла или двух пива. Гуашь, сука, оказалась въедливая, средство вонючим, и Блим Кололей, проклиная крышу, шуруп и торчание в одиночестве, обливался смрадным первитиновым потом, драя следы неадекватного поведения.
Зато потом, до прихода пренсов Блим Клолей отмокал в чистой ванной. Настолько сияющей, что заслужил похвалу за хозяйственность.
Сейчас же Блим Кололей отдыхал после работы и ждал завтрашнего вечера, когда стакан освободится от шнурков и можно будет сварить и ублаготворится.
Бычок описал огненную дугу и провалился в заросшее кустами и деревьями междомовое пространство. Блим Кололей проследил взглядом его полет и тут… Внизу что-то шевелилось. Кто-то прятался меж кустов.
Блим Кололей помотал головой. Нет! Он же не торчит! Какие на хуй глюки в трезвом состоянии? Или он уже дошмыгался до того, что никакого винта не надо?
А недавно, буквально день другой назад Блим Кололей купил позорную трубу. На самом деле она была подзорной, но Блим Кололей желал использовать ее для подглядывания за жильцами дома напротив, и поэтому труба потеряла одну букву. И никаких ассоциаций с Драгунским!
Так вот, схватив позорную трубу, Блим Кололей наставил ее на шевелящееся место в растительности и прильнул к окуляру. Сперва все расплывалось, но мозг винтового справился с этим несложным заданием и путем кручения какой-то пиздюлины вокруг другой хуёвины резкость наладилась.
И Блим Кололей увидел ногу. Ступню. Ступня походила на ступню трупа с картинки, которую Блим Кололей видел на сайте некрофилов. Сине-бордовая, распухшая и с какой-то грязной раной посредине.
«Точно глюк!» – Сообразил Блим Кололей. Он повел трубу чуть дальше, но промахнулся, попал на какую-то ребристую поверхность, которая при отъеме трубы от глаза оказалась стеной гаража.
Сориентировавшись в пространстве, Блим Кололей снова попытался рассмотреть интересующее его место. Уперев трубу на поручень балкона, чтоб не дрожала, как руки, он увидел теперь ногу целиком. Потом и все остальное. Остальное еще больше походило на глюки, чем даже труповая ступня.
Оказалось, что под гаражами ебутся бомжи. Грязная бомжиха, задрав юбку в когда-то синий горошек, лежала на разорванной коробке, а ее, не снимая штанов, ебало нечто патлатое и серо-коричневое. Вышеупомянутая ступня принадлежала бомжихе, а ботинок стоял рядом. В смысле то, что когда-то было ботинком. Лет десять или двадцать пять назад.
Этого Блим Кололей снести уже не мог. Ладно, что после винта он видит, что тени превращаются в ебущиеся пары, которые не могут задавить проезжающие тачки, так теперь он смотрит на это безобразие по трезвяку!
Чтобы полностью развеять глюку, Блим Кололей бросил дюдик, наскоро натянул кроссовки и, пританцовывая, словно от сильного желания поссать, едва дождался лифта. На улице он прямиком ломанулся в кусты у задней стены ряда гаражей. И остановился в нерешительности.
Глюка оказалась настоящей.
Не было никакой глюки!
Под настоящими гаражами в настоящих кустах ебались, ни на кого не обращая внимания, самые настоящие бомжи. Блим Кололей подавил искушение подойти и попинать их ногами, не ради садизма какого-то, а в целях окончательного установления их реальности. Реальность давала о себе знать вонью, а еще тем, что ебущий бомж вдруг обернулся и посмотрел на Блима Кололея удивительно синими глазами. Обозрев наблюдающего его соитие, бомж громко рыгнул, хлебнул из горла стоящей рядом бутылки водки, поставил ее обратно, к объеденной буханке со шкурками от колбасы, и продолжил свое грязное дело.
Блим Кололей настолько был потрясен увиденным, что вернувшись домой, он немедленно начал варить. Сало и компот на выходные у него уже заблаговременно были заныканы в курке на кухонных антресолях. Но, решив похерить ремиссию, Блим Кололей вынужденно проявил чудеса изобретательности, чтоб не запалиться.
Салют он отжигал держа мисочку пассатижами и выставив ее в окно. Отбивал порох бесшумно тряся бутылку из-под блю-воты. Ставил на корку на утюге. А варил, по старой доброй привычке, на свечке.
И даже последняя, самая вонючая стадия прошла незаметно. Ставился Блим Кололей уже в полной темноте, держа зубами фонарик. И уже на приходе Блим Кололей понял, что винт у него получился кошачий.
Ебаться потянуло сразу и со страшной силой. Продрочив раза три, Блим Кололей заметался по комнате. Все близлежащие телки или свалили или были заняты и тоже свалили. Делать было нечего и Блим Кололей
