— А я, может быть, этого и хочу. Чем чужаки будут на нашем богатстве наедать себе шею, так лучше я им перейду дорогу и перехвачу жирный пирог, ибо я его из России все равно не вывезу, а вложу здесь в новое дело.
Я спокойно могу жить в любой капстране, но меня туда не тянет, так как я русский. Я даже умышленно, из принципа, не желаю изучать английский язык, предпочитаю говорить на своем родном языке, общаясь с бизнесменами через переводчика на равных. Я недавно в Москве у одного коллекционера за семьдесят тысяч долларов купил восемь прекрасных вещей. Все они подлинники великих мастеров кисти.
— Хочешь опять вывезти их на Запад и выгодно продать?
— Нет, Владимир Григорьевич, я их купил, чтобы они не уплыли на Запад и остались в России, так как другие пронырливые покупатели могли подобную операцию провернуть. У меня деньги есть, и необходимости в продаже картин нет. Теперь, будучи богатым, я уже не желаю промышлять контрабандой. Я дождусь, когда правительство снимет ограничения на право управления личной собственностью и разрешит ею пользоваться в полном объеме.
Если мы выбрали капиталистический образ жизни, то у нас должен быть и соответствующий закон, а мы, развивая капотношения, пользуемся законом, который регулировал путь к коммунизму. На Западе хозяин имеет право продавать свою вещь кому хочет и где пожелает. Такой закон кругом есть, только не у нас. К слову сказать, коллекционер предлагал министерству культуры свои полотна по цене на пятьдесят процентов дешевле той, что купил их у него я, так он оттуда получил официальный отказ. Вся эта переписка с официальными органами, с нотариальными документами на полотна сейчас у меня дома. Если желаете, то приглашаю вас с супругой прийти ко мне домой и полюбоваться ими.
— Спасибо за приглашение, но я в картинах не разбираюсь и по достоинству оценить их не смогу, а поэтому нечего будет их разглядывать, — отказавшись от приглашения, сообщил Чеботарев.
Оставшись один в кабинете после ухода Гончарова-Шмакова, Чеботарев задумался: «Вот так у нас получилось, что спустя несколько лет после перехода к рыночным отношениям я, бывший советский офицер, вынужден теперь охранять в целостности и сохранности личную собственность вора в законе, медвежатника, бизнесмена Гончарова-Шмакова. Однако нечего в политику лезть, а надо работать. Если показания Лесника найдут подтверждение у тех лиц, на которых он ссылается, то, по-видимому, он к ограблению коммерческого банка не причастен».
Покинув кабинет Чеботарева, сев в машину, Лесник задумался: «Слишком много знает мент о Туляке и его дружках. Знает все, что варится у него на кухне. Такую же осведомленность проявил Чеботарев и по факту ограбления Альбины. Из такой реальности напрашивается вывод, в крайнем случае его можно допустить, что в банде Туляка прижился и пустил корни секретный сотрудник милиции. Если это так, то надо немедленно заострить внимание Туляка на необходимости выявления сексота и выводе его на чистую воду».
Определившись по данному вопросу, не желая затягивать его разрешение на потом, он съездил домой, попросил Альбину, чтобы она приготовила ему сумку с продуктами, которые он передаст в больницу одному хорошему человеку, лежащему на излечении в хирургическом отделении, куда попал после автомобильной катастрофы.
— Стоящий хоть человек? — готовя ему сумку, спросила она.
— Стоящий и нужный! — заверил он ее. Так как Лесник уже раз проведывал Туляка в больнице, то знал, что восьмая палата, где он находился, была забита «космонавтами», у которых конечности находились в гипсе, а ноги — и в гипсе, и на растяжении.
Пройдя в палату, Лесник передал Туляку вместе с передачей листок бумаги, на котором была изложена его озабоченность.
Прочитав послание, Туляк, возвращая его Леснику, поинтересовался:
— Ты уверен?
— Не уверен, но подозрение возникло, и я решил им с тобой поделиться, — задумчиво сообщил ему Лесник.
— Что предложишь мне предпринять?
— Такая мысль у меня появилась сегодня после допроса Чеботаревым, — из уважения к нему он не назвал его легавым, — а поэтому у меня по данному моменту еще не было времени думать и что-то предлагать. У тебя сейчас свободного времени больше, чем у меня, а поэтому твой котелок варит лучше моего, загрузи его и пускай варит. У меня сейчас своих забот полон рот, а поэтому не до тебя. Если что путевое созреет в моей кубышке, то обязательно брякну тебе.
Потом они стали беседовать и по другим вопросам.
— Мне передали, что Цыган уже мотается по городу на своей тачке?
— Пригнали! — подтвердил Лесник.
— Как поездка в Грузию прошла?
— Клево! — беспечно сообщил Лесник.
— Там сейчас неспокойно, — констатировал Туляк. — Проблемы какие-либо возникали у вас?
— Конечно, были, но местные кореши помогли избежать всех неприятностей.
— Везучие вы, кругом у вас друзья, везде есть поддержка, — позавидовал ему Туляк.
— Да и тебе повезло на друзей, которые помогли избавиться от кое-кого, — намекнул ему Лесник в отношении Сварного, который претендовал на место главаря банды и теперь, благодаря ему, конфликт для Туляка разрешен положительно без всяких его усилий.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — грустно улыбнувшись, пошутил, согласившись с ним, Туляк.
Перед расставанием Туляк недовольно заметил:
— Так ты действительно не хочешь мне помочь выявить сексота?
— Аркадий, неужели ты не можешь понять, что каким-то одним способом, подходом, ни тебе, ни мне его не раскрыть? Тебе надо будет определить круг лиц, особо доверенных, и с помощью каждого подозрительного расставить сеть, при этом надо учитывать вкусы проверяемых, кто на что клюет, чтобы заглотить наживку, и проследить, куда он ее выплюнет. Я твоих людей не знаю, а поэтому сам подумай, что в такой ситуации могу подсказать полезного? Ничего!
Хотя фактически Лесник поведал Туляку, что он должен на первом этапе предпринять, однако Туляк не понял его юмора и сказал:
— Конечно! Я тебя понимаю. Постараюсь придумать сам что-нибудь путевое.
Посчитав тему беседы исчерпанной, Лесник, тепло простившись с Туляком, покинул его.
Глава 18
Наконец-то Лапа дождался официального приглашения в гости от Локмана Давида Борисовича, известного читателям по кличке Молох. Мария Ильинична отправляться с ним в Америку, тем более на самолете, категорически отказалась:
— Чего я не видела? Не хватало мне на старости лет разбиться на самолете, — были ее основные доводы отказа.
Понимая ее, Лапа больно-то и не настаивал на своем предложении. Созвонившись с Лесником, они договорились о дне встречи в городе Краснодаре, откуда вместе намеревались вылететь самолетом в Москву.
Лесник полетел с Лапой в Москву не только потому, что решил проводить своего учителя в дорогу, хотя это мероприятие тоже было включено в его план, он вез с собой целый чемодан денег, чтобы на бирже поменять их на доллары, как обычно он говорил, на зелененькие. Такую важную миссию ни Борода, ни Альбина не захотели никому другому перепоручить, а поэтому поездка Лесника в Москву была «санкционирована» на «высшем» уровне.
Прибыв в Москву, Лесник остановился у своей любовницы Ларисы, но, чтобы обезопасить себя со стороны кумы, жены Душмана, сказал ей, что остановится в гостинице «Россия». Когда та стала
