воды. Он не торопился: времени у него было много.
Достав из чемодана искусственные усы и бороду, Рыба несколько раз «примерил» их, разглядывая себя в зеркальце футляра электробритвы. Оставшись доволен, он вновь, однако, положил их в чемодан, решив заняться гримом попозже.
«Мою одежду они могли запомнить и даже сфотографировать, а поэтому в ней мне появляться в городе нельзя. Придется переодеться в выходной костюм. Как мне теперь выбраться за пределы злополучного района? — уже в который раз задавал себе Рыба вопрос, но ответа пока на него не видел. — Если я попытаюсь выехать из города частным транспортом, то на контрольном пункте меня обязательно возьмут. Морской путь для меня тоже закрыт, так как на море мало транспорта, а поэтому его передвижение чекистам не так уж сложно проконтролировать. Значит, я должен отказаться и от этого варианта. Тогда остается только одно: выехать из города междугородным автобусом и только с автостанции, тогда мое перемещение не вызовет у проверяющих никакого подозрения. Мало ли граждан приезжает и уезжает в течение курортного сезона, попробуй каждого проверь», — успокаивал он себя, однако тревога не покидала его.
С помощью специального клея Рыба загримировал себя, наложив на лицо бороду и усы. Полежав неподвижно на спине, дав клею возможность хорошо закрепиться, Рыба поднялся, критически осмотрел себя в зеркало и остался доволен.
Гримом он пользовался часто, а поэтому имел определенные навыки по его применению. Еще будучи командиром карательного отряда, он с целью выяснения политической «благонадежности» и боевого настроения своих подчиненных, как артист, перевоплощался в старика, которого иногда Крот приводил в отряд подкормиться на бесплатных хлебах…
Окунувшись в воспоминания, Рыба забылся в тревожном сне.
…В третьем часу Рыба покинул свое укрытие и стал пробираться к городу. Выйдя на окраину, присел на лавочку, чтобы немного передохнуть и воплотиться в свою роль.
К автостанции он поплелся старческой походкой.
Первое, что он там увидел, была его фотография, приклеенная на доске объявлений.
«Разыскивается особо опасный государственный преступник», — прочитал он выше своего снимка.
«Интересно, когда и где они сумели меня сфотографировать, если я с войны никогда никому не позировал для фото», — подумал он, не отличив фоторобот от фотографии.
Потом он увидел Наума Герасимовича. С ним прохаживался угрюмый парень лет двадцати пяти, похожий своей комплекцией на грабителя Лома. Они постоянно находились в движении: то подходили к кассам автостанции, то смешивались с толпой пассажиров на посадочной площадке.
«За моей персоной охотятся», — догадался Рыба, для успокоения коснувшись рукой холодной стали пистолета, лежащего в кармане пиджака.
Пересилив страх, он прошел мимо них, заслужив лишь мимолетный взгляд Наума Герасимовича. Грим надежно защитил его.
Купив в кассе билет до Горячего Ключа и дождавшись времени отправления автобуса, Рыба сел в него в группе других пассажиров.
«Автобус полностью забит», — удовлетворенно подумал он, рассчитывая в общей массе меньше привлекать к себе внимание окружающих.
Подъехав к выезду из города, водитель неожиданно остановил автобус перед шлагбаумом, недалеко от небольшой будки.
— В чем дело? — спросил водитель мужчину, дежурившего у шлагбаума.
— Читать надо объявления! — показывая на щит, ответил дежурный, но все же пояснил: — Карантин! Противоящурная защита! Всем надо выйти из автобуса и пройти вот по этому раствору, — он показал на ящик с опилками, пропитанными какой-то жидкостью.
Рыба, сидя на переднем сидении в салоне автобуса, внимательно прислушивался к разговору. Вполне возможно, что появление данного карантинного поста связано не с борьбой с ящуром, а с его поисками.
— От вашего раствора через день обувь разлезется, — недовольно пробурчал водитель, но первым подчинился требованию дежурного. За ним последовали пассажиры.
Рыба задержался около автобуса и внимательно следил, как другие беспрепятственно проходят через карантинный пост. Никого из них дежурный не остановил, ни у кого не проверил документов. Пройдя карантинный пост, пассажиры стали толпиться на обочине, поджидая подхода автобуса.
«Если я не был опознан стариком, лично видевшим меня вчера и сегодня, то настоящая процедура мне не грозит никакой опасностью. Тем более дежурный меня не знает», — подумал Рыба.
Продолжая играть роль пожилого человека, он не спеша направился к карантинному посту выполнять обязательную процедуру…
Он проходил мимо деревянной будки, когда из нее раздался звериный рык. Резко повернувшись всем корпусом в сторону будки, он увидел черную овчарку, которая стремительно бросилась на него. От ее клыков Рыбу спасло то, что собаку изо всех сил удерживал за ошейник мужчина.
С завидной для своего возраста расторопностью Рыба выхватил из кармана пиджака пистолет, но выстрелить не успел. Находившийся за его спиной дежурный по карантинному пункту резким ударом выбил у него из руки пистолет и железным захватом удержал его, парализовав все силы.
Подскочивший из будки Васильев, а это был он со своей Бетой, помог «дежурному», роль которого «исполнял» Винцуковский, надеть на Рыбу наручники. По рации они сообщили в дежурную часть об успешном завершении операции.
Рыба наконец понял свою ошибку. Наум Герасимович и оперативный сотрудник на автостанции выполняли функции загонщиков зверя. При большом скоплении пассажиров задержание там вооруженного преступника было небезопасным, тогда как на карантинном пункте оперативным сотрудникам оставалось лишь дождаться его появления, что они и сделали.
Как он мог упустить, что на деньгах, данных им Науму Герасимовичу, сохранился его запах? А по запаху собака легко может сделать выборку.
«Теперь поздно думать, за меня будут думать другие», — подавленно решил он.
В бессильной злобе к чекистам, раздавленный физически и психически, духовно опустошенный, испытывая к себе огромную жалость, Рыба от нервного потрясения заплакал и утробно завыл.
Подошедший к нему Винцуковский, не разделяя его настроения, удовлетворенно произнес:
— Кончай скулить, мне все равно тебя не жалко.
Рыба действительно в данный момент выглядел смешным. Во время борьбы с оперативниками у него от левой щеки отклеилась борода и теперь жалкой тряпкой висела на подбородке.
— Быстро у тебя выросли борода и усы, — усмехнувшись, Винцуковский сорвал их с лица Рыбы.
Пассажиры автобуса стали свидетелями не только задержания, но и перевоплощения беспомощного старика в пышущего здоровьем мужчину, вооруженного к тому же пистолетом.
Подозвав водителя автобуса, который был теперь в обращении с чекистами сама вежливость, Винцуковский спросил:
— У старика в автобусе вещей не осталось?
— Был небольшой чемодан! — услужливо сообщил водитель.
— Если вас не затруднит, принесите, пожалуйста.
Приняв чемодан Рыбы от водителя, Винцуковский сказал:
— Можете следовать по маршруту. Счастливого пути! Когда автобус ушел, Васильев сбил щит с объявлением и отрезал веревку от шлагбаума, оставив его в положении «открыто».
Поджидая прибытия оперативной машины, Винцуковский заметил:
— А ведь если бы не Бета с ее чутьем, он мог бы от нас опять уйти.
— Кто знал, что он способен на такой маскарад, — согласился с ним Васильев.
Бета и сейчас еще сторожила все движения Рыбы, неотрывно глядя на него, как бы стараясь загипнотизировать.
