доброжелательно относится к людям, которые не могут причинить ему вреда. Хотя, я думаю, Даррина не стала бы оставлять нас здесь без присмотра, — я осмотрела клипсу с бусинками и прикрепила ее к мочке уха. Мари, иди сюда, сядь в кресло.
Одер поднял Мари на ноги и помог ей дойти и сесть. Да, конечно, этот парень не надышится на свою красавицу. Он берег, казалось, каждое ее движение, готов был подстелить себя ей под ноги. Когда Мари села рядом со мной, он остался стоять за ее креслом. Я подала Мари клипсу и коротко сказала:
— Надевай.
Она приладила антенну, и я увидела, как крошечный кристалл на кончике ее микрочипа засветился так же, как и на большинстве других. Наверняка, это означало, что усилитель подключен к мозгу человека, надевшего антенну.
— Давай попробуем найти кого-нибудь. Направим наши усилия на одного человека и вместе.
— Хорошо, Катя, давай попробуем, — Мари расслабилась и прикрыла глаза.
— Ищем Валерия, — решила я.
Я не часто за эти недели позволяла себе четко признаться в том, как мне сильно нужен Валерка. Если бы только он знал, что я здесь, и что он мне нужен, я не сомневалась, что через пару часов он уже отыскал бы меня в коридорах иерархии.
Я думала о Валерке, стараясь найти его, но биоэфир был пуст. Он был пуст не потому, что все жители Иерархии вдруг устроили минуту молчания. Просто, я была деревянной, как пень.
— Ты помнишь, Катя, Тарон говорил о том, что Валерий выставил мертвые блоки. Надо попробовать найти кого-нибудь попрозрачнее и поближе, — сказала Мари. В ее голосе смешались разочарование и сочувствие. После того, как я рассказала им несколько дней назад о взрыв-пластинах, Мари пришла в ужас. А Одер, совершенно неожиданно для меня, оказался человеком, сочувствующим сторонникам Юрия. Работая у Примара, он был вынужден наблюдать за всем, что происходило у нас на Континенте. И он имел свои взгляды на происходящее, поэтому был крайне возмущен всем, что узнал о Марсене.
— Хорошо, давай попробуем достать Бертана, — согласилась я.
Но все оставалось без изменения. Что была на мне клипса с бусинками, что ее не было, никакого эффекта не наблюдалось. Да, наверное, Одер был прав: если чтото сконструировано и изготовлено для того, чтобы усиливать, оно не сможет слить воедино то, что разделено посредством всесильной воли.
Я стянула с себя клипсу и швырнула ее в выдвижной ящик, из которого Бертан ее достал.
— Мне очень жаль, Катя, — произнесла Мари, снимая свою клипсу и кладя ее на поверхность пульта. — Мне, правда, очень жаль.
Я не нашлась, чем поддержать разговор. Еще затевая весь этот эксперимент, я прекрасно понимала, что от моей наивной попытки не приходилось ждать никакого успеха. Отрицательный результат моих попыток был для меня очевиден.
Просунув руку в карман брюк, я нащупала там два плоских гибких квадратика. Осторожно, делая вид, что я все так же погружена в отчаяние, я вынула из кармана сжатый кулак. Внутри него были взрыв- пластины, доставшиеся мне по наследству.
Левой рукой я взяла клипсу Мари и, медленно передвигая руку над пультом, понесла ее в ящичек. Но по дороге выронила ее на пол. Так же медленно я сползла с кресла, опустилась на колени и стала делать вид, что ищу клипсу. Сама взяла одну из пластин и оторвала ниточку-детонатор.
Осторожно держа пластинку и понимая, что счет пошел на секунды, я прикрела свой смертоносный квадратик к нижней поверхности корпуса усилителя.
В ту же секунду я почти привалилась к креслу Мари и, уткнувшись головой в ее жесткое искусственное колено, издала тяжелый стон-всхлип, который должен был убедить Одера и Мари в моих искренних мучительных страданиях. К моему удивлению и стыду, Мари не отшатнулась от меня, она низко склонилась надо мной, ее светлые распущенные кудри защекотали мне шею, и твердая негнущаяся ладонь легла на мою голову:
— Катя, мне очень жаль, что я не смогла тебе помочь… Поверь, мне их тоже очень и очень жаль, это правда… — заговорил надо мной мелодичный голосок Мари, полный сострадания.
Я изобразила сдавленный плач, а сама в это время оторвала детонатор от второй пластины. Мари гладила мои вздрагивающие плечи, а я осторожно, стараясь не качнуть ее необутую серую пластиковую ступню, приложила взрыв-пластину красным слоем прямо на лодыжку Мари…
— Мне надо выйти, извините меня, — я встала, отсчитывая про себя секунды. Между «моментами прикипания» двух пластин прошло секунд десять. Значит, у меня в запасе секунд сорок…
Я шагнула в сторону двери, но Одер вдруг схватил меня за руку:
— Подожди-ка, тебе не стоит оставаться одной…
Я низко склонилась, пытаясь спрятать от него лицо, но он все-таки развернул меня к себе и всмотрелся в меня. И он увидел то, что я так старательно прятала — полное отсутствие слез.
— Эй, я что-то не понял! — Одер даже руки опустил. — Ты зачем комедию ломаешь?! — возмутился он.
Вместо ответа я оттолкнула его и подскочила к двери. Толстая капитальная дверь медленно поехала в сторону.
— Никуда ты не пойдешь! — снова поймал меня Одер. Но настойчивость его была вызвана всего лишь возмущением моим притворством. И тут раздался отчаянный крик Мари:
— Одер, что это?!!
Он метнулся к ней, и я услышала его стон, вернее, дикое рычание. Выскочить в коридор он мне не дал, напрыгнул сзади и сбил меня c ног. Дверь уже полностью открылась, но я была намертво прижата к полу. Одер сдавил мне шею, и я поняла, что позвонки мои могут и не выдержать…
— Сволочь… Гадюка… Что ты натворила, тварь ты последняя… простонал он. — Ты же убила ее…
— Так попробуй…. оторви эту пластинку… или, может быть, ногу… прохрипела я, поняв, что если я хочу вырваться из его рук, нужно переключить его внимание на Мари.
— Гадина… — Одер приподнял меня и изо всех сил жахнул меня головой о порог. Сознание я не потеряла, хотя все звуки и зрительные образы разметались, словно раскиданные ураганом. Я слышала звонкий крик Мариэлы:
— Уходи отсюда, Одер, я прошу тебя, уходи!
Я поднялась на колени, уцепилась за косяк и встала на ноги. Выйдя в коридор, я нажала кнопку, блокирующую выход. Дверь поползла на место. Я видела, как Одер, оторвавшись от Мариэлы, бросается к двери. Его лицо, ужасное само по себе, было перекошено невероятной гримасой, не поддающейся ни определению, ни воспроизведению. Я поняла, что если отойду от двери, он выскочит в коридор, поэтому стояла у косяка, намереваясь ни в коем случае не выпустить его из помещения. Только в следующую секунду стало ясно, что не выскочить он хочет, а затащить меня внутрь. Удивление посетило меня на мгновение, но тут же прошло. Его руки схватили меня и потянули в помещение. И мне ничего не оставалось, как сильно пнуть его ногой в живот. Он отлетел вглубь комнаты. Дверь уже закрывалась, оставив сужающийся каждую секунду проем. Одер рванулся ко мне, но уже смог просунуть в проем только руку. Я отшатнулась от цепких сильных пальцев…
— Одер! Боже мой, Одер!!! — раздался изнутри истошный вопль Мариэлы.
Блок-дверь неумолимо вставала на место. Рука Одера тянулась ко мне. Тяжелая плита двери смяла плечо Одера и, как нож гильотины, срезала ему руку почти у самого плечевого сустава… Тут же раздался грохот, и в исчезнувшей через мгновение щели заполыхал огонь… Через десять секунд, уже приглушенный дверью второй взрыв потряс помещение… Дверь вздрогнула… Я не могла удержаться на ногах и прислонилась к стене, не в силах оторвать взгляд от лежащей рядом с дверью отрезанной руки… В месте среза растекалась лужа густой темно-вишневой крови, а тонкие узловатые пальцы несколько раз шевельнулись, сбрасывая мышечное напряжение умирающей руки…
Мучительная тошнота подступила к горлу, и я едва сдержалась. В голове зашумело, я пыталась побороть головокружение…
Послышался звук шагов стремительно бегущего человека. Я полезла в карман и достала личный жетон убитого мной офицера, открывающий дверь в покинутое хозяином жилище.
Бежать… Немедленно… Иначе Даррина доберется до меня…
