собрания.
«Перипл Ганнона» оказал влияние и на многие поздние представления о западном побережье Африки. Его отзвук можно слышать, например, в средневековых рассказах о загадочных местах у берега, где бушует огонь, раскален воздух и прорваться через которые на юг невозможно. Но сам Ганнон и даже его «Перипл» в этом не виноваты: ведь он-то прошел благополучно мимо земли, пышущей огнем. И все же интересно, насколько моряки доверяли всему, что могло исходить от финикиян. Только разрушив эти нелепые догмы, оказалось возможным впоследствии повторить путь, пройденный финикиянами.
Карфагенские мореплаватели заходили и в глубь Атлантического океана. Там они открыли поросший лесом остров, на котором даже создали свое поселение. Видимо, это были Азорские острова, где в ноябре 1749 года, по сообщению шведского ученого Юхана Пудулина, был найден клад древних монет, среди которых имелись и карфагенские монеты.
Однако этот остров лежал в стороне от важнейших тогдашних торговых путей и, естественно, не представлял какой-либо ценности для развития судоходства. Поэтому дорога к нему была забыта, и лишь как слабый отзвук предания о нем из уст в уста передавались рассказы об островах «блаженных», расположенных в глубине Атлантического океана, вдали от мира, переполненного горем и лишениями.
Вероятно, в конце VI века до нашей эры морской поход к северу от Гибралтара совершил Гимилькон. Целью его путешествия были Эстримнидские острова, откуда в древности привозили олово. Они находились, видимо, где-то у южной оконечности Британских островов. Четыре месяца длилась экспедиция Гимилькона. Течение занесло его корабли в заросли морских растений, вероятно вблизи Пиренейского полуострова. Там царило безветрие, и мореходы, с трудом продвигаясь вперед, с ужасом глядели на чудовищ, медленно проплывавших мимо…
В связи с этим уместно сказать несколько слов вот о чем. Время от времени в газетах и научно- популярных изданиях появляются сообщения о том, что где-то в Америке найдены финикийские надписи. Чрезмерно доверчивые журналисты спешат поразить мир сенсацией: оказывается, это финикийцы, вероятнее всего карфагеняне, первыми посетили Америку. Мы вынуждены разочаровать читателей: при ближайшем рассмотрении эти надписи обычно оказывались очень примитивно сработанной подделкой.
Не стоит приписывать финикиянам того, что они не делали. Они внесли большой вклад в освоение морских путей Старого Света. И это вполне достаточно.
И СНОВА БОРЬБА ЗА МОРЕ
После разгрома Тартесса карфагеняне создали в Западном Средиземноморье зону своей монопольной торговли, куда они не допускали посторонних. Это положение было закреплено целой серией договоров, один из которых — договор с Римом (510/9 г. до н. э.) — дошел до нас. Многочисленные стычки карфагенян с греками у берегов Сицилии и Пиренейского полуострова в конце VI века ничего не изменили. Спартанский царевич Дориэй дважды пытался основать на пунийских землях свою колонию, и оба раза неудачно.
Карфагенская держава занимала громадную территорию. В ее состав входили не только покоренные пунийцами страны Западного Средиземноморья, но и старинные финикийские колонии, присоединившиеся к Карфагену из боязни соперничества со стороны греков. Они хорошо понимали, что, только объединившись, они смогут сохранить свои торговые позиции перед лицом греческой опасности. Но за это им пришлось заплатить очень дорогую цену. Сохранив внутреннюю автономию, они были вынуждены переделать свое государственное устройство по карфагенскому образцу, приноровить свои законы к карфагенским и поставить свою торговлю под карфагенский контроль. Не удивительно, что время от времени карфагенское правительство было вынуждено усмирять своих собратьев из Лептиса, Гиппона, Утики.
В конце 90 — начале 80-х годов V века пунийцы, используя сложную политическую ситуацию в Сицилии, борьбу за господство между различными группировками тамошних греческих колоний, решили расширить сферу своего господства на этом острове и соответственно зону своей монопольной торговли на море. При этом они, видимо, согласовали свои действия с персами, которые как раз в это время вели войну с балканскими греками. Воспользовавшись первым предлогом, около 480 года наемная армия пунийского полководца Гамилькара Магонида высадилась у Панорма (современный Палермо) и оттуда двинулись к греческой колонии Гимере. Однако конный отряд сиракузского тирана Гелона неожиданно напал на карфагенские корабли, вытащенные на сушу, и сжег их; сам Гамилькар погиб во время жертвоприношения. Лишившись командира, его армия, хотя и упорно сопротивлялась, была разгромлена.
Это событие произвело сильное впечатление на современников, которые сравнивали его с битвой при Саламине, принесшей свободу Балканской Греции. И действительно, около ста лет карфагеняне не решались предпринимать военные действия в Сицилии. Они сосредоточили свои усилия на завоевании земель в Африке. Там на плодородных землях появились хозяйства крупных землевладельцев, обрабатывавшиеся громадными армиями батраков, рабов и полусвободных — бодов. Земледелие стало играть важную роль в экономике, а землевладельцы—в политической жизни Карфагена. Там возникла солидная «агрономическая школа»; труды ее крупнейшего представителя, Магона, были в древности широко известны и неоднократно переводились на латинский и греческий языки. Местное население — земледельцы-ливийцы были обложены налогом в размере одной десятой доли урожая пшеницы и, кроме того, в порядке несения воинской повинности призывались на службу в пунийскую армию.
В середине V века карфагенская аристократия свергла Магонидов. Чтобы избежать в будущем новой диктатуры, к прежним органам управления были присоединены новые, в задачу которых входило контролировать должностных лиц, прежде всего военачальников. Если раньше управление государством было прерогативой двух советов — совета десяти и совета старейшин, то теперь существовал и совет ста четырех, которому полководцы обязаны были давать отчет о своей деятельности. Этот совет был особенно силен потому, что он никому не был подотчетен; его комплектовали специальные комиссии из пяти человек, пополнявшиеся в свою очередь путем кооптации. Был расширен до тридцати человек и совет десяти — высший орган власти; очевидно, в его состав были включены представители знатных семейств, ранее не имевшие решающего влияния на государственные дела.
Значительное развитие получила и система выборных должностных лиц, из которых наиболее важными были ежегодно переизбиравшиеся «судьи»-суффеты, возглавлявшие государство. Обычно их было двое. Так как кандидаты выбирались по принципу знатности и богатства, а в Карфагене господствовала, по единодушному свидетельству древних, самая бесстыдная коррупция и народное собрание реальной властью почти не располагало, вся эта система обеспечивала аристократии ничем не стесняемое господство.
В конце V века до нашей эры карфагеняне возобновили борьбу за Сицилию. Их противником была крупнейшая греческая колония на этом острове — Сиракузы. Карфагеняне рассчитывали не только овладеть островом, но и стать полными хозяевами морских дорог на подступах к Италии. Войны, перемежавшиеся более или менее длительными перемириями, протекали с переменным успехом: были моменты, когда карфагеняне захватывали чуть ли не весь остров и подходили к самым стенам Сиракуз (так произошло, например, в 405 г.), но случалось и так, что они оказывались изгнанными с острова. Одна из таких кампаний в 398 году имела для пунийцев особенно печальные последствия: сиракузским войскам удалось захватить и разрушить Мотию. Впрочем, уже в 396 году карфагеняне восстановили свои позиции, но не стали отстраивать уничтоженный город, а на более удобном месте основали крупный город и порт Лилибей. Иногда борьба переносилась в Африку, но это не влияло сколько-нибудь существенно на ее результаты.
Во время этих войн особенно ожесточенной стала борьба между различными аристократическими группировками в Карфагене, в которой противники использовали любые приемы. Так, один из тамошних политических деятелей, Суниат, занимался самым настоящим военным шпионажем в пользу сиракузян, сообщая им военные планы карфагенян. Характерной была реакция пунийских властей на эта преступление: они приняли специальное постановление, запрещавшее изучать греческий язык. Но это решение они так и не смогли провести в жизнь. Потребности торговли, контакты между людьми были сильнее любых постановлений карфагенского совета.
По окончании кампании 368–367 годов пунийский полководец Ганнон попытался, опираясь на свои войска, установить в Карфагене единоличную диктатуру. Пригласив на свадьбу своей дочери правителей
