проницательность, хотя и не мог выдвигать новые политические идеи. Хороший организатор, он сумел набрать себе первоклассных помощников. Не возвышаясь по своему духовному развитию над средним уровнем римской аристократии, усвоив модные неверие и скептицизм, Август пришел к насаждению староримской религиозности и «отеческих нравов». Порочный сластолюбец, он научился со временем держать себя в руках.
Ниже будет сделана попытка выяснить, насколько эти ходячие характеристики соответствуют реальному положению вещей. Пока же заметим следующее. Август был не только порождением своей эпохи, но и ее воплощением; он был человеком, оказавшимся вовремя на своем месте. Его общественно-политическая деятельность полностью соответствовала требованиям эпохи, именно ему принадлежат оптимальные решения общественных, социальных проблем Римского государства, и именно поэтому Август как общественный, политический, государственный деятель превосходит своих современников – не только таких, как Помпей или Антоний, но и таких блестящих людей, как Цицерон или Цезарь. И если споры об Августе в значительной степени утратили свою злободневность, они все же остаются научно актуальными, и попытка еще раз проследить жизненный путь этого человека кажется небесполезной.
Итак: Гай Октавий Фурин родился…
Глава 1. НАЧАЛО ПУТИ
Гай Октавий Фурин родился в Риме (Кассий Дион 1 ошибочно: в Велитрах) в скромном доме у спуска с Палатина («К бычьим головам») перед восходом солнца за 9 дней до октябрьских календ в 691 г. от основания Рима, в консульство знаменитого оратора, философа, политика Марка Туллия Цицерона и, конечно, гораздо менее заметного, но в свое время известного римского государственного деятеля Гая Антония Гибриды, иначе говоря, 23 сентября 63 г. до н. э. в плебейской всаднической семье.2 Пройдет время, и этот день станет сакральным общегосударственным праздником, который будет справляться по всей Империи еще в IV в. н. э.
Самый ранний известный нам предок будущегоимпе-ратора, Гай Октавий Руф, во время I Пунической войны (первая половина III в. до н. э.) избирался претором. От него пошли две линии Октавиев, постепенно утратившие родственные связи между собой. Одна из них сохранила прочные позиции в среде римского нобилитета,3 и за период после I Пунической войны до середины I в. до и. э. четыре ее представителя сумели подняться на одну из самых высших ступеней римской должностной иерархии, добиться должности консула. Другая ветвь Октавиев, к которой принадлежал и герой нашего повествования, была менее удачливой. Правда, еще его прапрадед Гай Октавий в 205 г. до н. э. во время II Пунической войны занимал должность военного трибуна, по-видимому самое высокое положение, достигнутое выходцами из этой семьи на протяжении более чем полутора столетий. О деде будущего императора, тоже Гае Октавии, известно, что он жил вдали от бурь, сотрясавших римское общество в I в. до н. э., в Вольском городке Велитры, не стремясь к большой карьере, довольствуясь местными провинциальными магистратурами, и накопил значительные денежные средства.4 Марк Антоний в разгар борьбы за власть, пытаясь скомпрометировать приемного сына и наследника Цезаря, утверждал, что его прадед был вольноотпущенником, а дед – менялой.5 Последнее, возможно, и не лишено оснований,6 но вольноотпущенников среди его прямых известных нам предков, безусловно, не было.
Восхождение этой линии Октавиев круто вверх по римской иерархической лестнице начал Гай Октавий- отец. Он родился около 101 г. до н. э. и дважды был военным трибуном.7 Со II в. до н. э. положение военного трибуна не считалось особенно высоким; выходцы из старинных сенаторских родов к нему не стремились. На этом посту можно было обычно видеть всадников из тех, кто не принадлежал к столичной верхушке; именно таким был и Гай Октавий-отец. По своему положению в обществе он был типичным выскочкой, «новым человеком»; но подобное происхождение не могло помешать умному и удачливому человеку пробиться наверх. Из этой именно среды вышли такие государственные деятели, как Марк Порций Катон и Марк Туллий Цицерон. Не помешало оно и Гаю Октавию-отцу. В 66 г. до н. э., тридцатипятнлетним, он стал квестором, а в 63 г. до н. э. – плебейским эдилом. Еще позже мы видим его судейским следователем, претором,8 наместником римской провинции Македонии.9 Следуя туда, Гай Октавий-отец по специальному поручению сената организовал уничтожение остатков разгромленных войск Кати-лины и Спартака, действовавших на юге Италии. В Македонии он вел успешные войны с соседними племенами и даже был провозглашен императором («командующий, повелитель») – титул, дававший право на триумф, присваивавшийся армией победоносному полководцу. Гай Октавий-отец собирался домогаться консульства и, вероятно, имел шансы на успех,10 но смерть в 59 г. до н. э., в возрасте 42 лет, ему помешала. Проходя военную службу, Гай Октавий-отец завязал разнообразные связи в аристократических кругах. В частности, он заручился дружбой Луция Лициния Мурены, и тот впоследствии помог ему стать претором. Однако самой большой жизненной удачей Гая Октавия-отца была женитьба в 65 г. до н. э. вторым браком на Атии, дочери Марка Атия Бальбина и Юлии, сестры Гая Юлия Цезаря; от этого брака и родился будущий
император. Цезарь тогда был еще всего лишь одним из аристократов, правда, очень знатным, делавшим обычную для его круга карьеру (в год женитьбы Гая Октавия-отца он был курульным эдилом, а в 62 г. до н. э. – претором), но его хорошо знали в Риме, а главное – родство со знатнейшим и влиятельнейшим родом Юлиев широко распахнуло перед Гаем Октавием-отцом все двери. Сопоставляя приведенные выше даты, можно думать, что и эдильство Гая Октавия-отца, и его претура соответствовали политическим интересам Цезаря. Бальбин также принадлежал к знатной сенаторской семье; он был по материнской линии родственником Гнея Помпея,11 в тот момент, пожалуй, самого авторитетного в Риме политического деятеля.
Должности принесли Гаю Октавию-отцу кресло сенатора; близость к ведущим деятелям сформировавшегося в 60 г. до н. э. первого триумвирата (Цезарь, Помпеи) давала ему надежду при благоприятном развитии событий занять видное место при новом, тогда еще складывавшемся режиме. Он был, конечно, цезарианцем, и Цезарь это высоко ценил; позже, став неограниченным правителем Рима, Цезарь сделает своих родственников Октавиев патрициями.12 По такому случаю сочинили даже легенду, будто они еще при царе Таркви-нии Старшем были включены в сенат, при Сервии Туллии стали патрициями, но потом деградировали и опять превратились в плебеев.13 К чести героя нашего повествования, сам он никогда не повторял выдумок тех, кто желал подольститься к нему или к его отцу, и говорил о себе только как о выходце из старинного и богатого всаднического рода, где первым сенатором был его отец. Пройдет время, и Октавий, тогда уже полновластный владыка Рима, воздвигнет на Форуме статую отца с приличествующей случаю надписью и в его честь триумфальную арку на Палатине.14
Как и многие другие римские семьи, занимающие нас Октавии не имели фамильного прозвища (cognomen). Однако Гай Октавий-отец, когда у него в 63 г. до н. э. родился сын, дал своему отпрыску не только традиционное для семьи личное имя (praenomen) Гай, как звали и отца, и деда, и прадеда, и прапрадеда младенца, но и прозвище Фурин (Thurinus), т. е. Фурийский. По-видимому, отец желал увековечить память о своей победе в окрестностях Фурий над беглыми рабами из войска Спартака, одержанной в тот самый год, когда ребенок появился на свет.
Само собой разумеется, что в Риме, несомненно, после того как Гай Октавий Фурин превратился в Императора Цезаря и в Императора Цезаря Августа, циркулировали слухи о всякого рода чудесах и предзнаменованиях, предрекавших ребенку в будущем верховную власть. Рассказывали,15 что некогда молния ударила в городскую стену, и это знамение предрекало для выходца из Велитр когда-нибудь верховную власть, и осуществилось оно в Августе. По другим слухам (Светоний ссылается на Юлия Марата), за несколько месяцев до рождения Октавия-сына в Риме совершилось при скоплении народа чудо, возвещавшее рождение царя для римского народа; сенат, будто бы, устрашившись, запретил выкармливать детей, родившихся в этом году, но это распоряжение не было выполнено (поразительна близость этого предания к легенде о царе Ироде). В «Рассуждениях о богах» Асклепиада Мендетского Светоний нашел сказание, будто Атия, жена Октавия-отца, родила своего отпрыска от Аполлона, явившегося к ней, когда она
