— Чем же, извольте спросить?
— Секрета нет. Арктика колыбель европейских мореходов. Викинги, русские поморы. История нескольких столетий. Целая эпоха.
— Действительно, эпоха в мировой истории. Ходили по холодным морям, так мало о них зная.
— Вот почему, господин адмирал, мы с вами и оказались здесь. Вы — на мощном ледокольном красавце, я — на яхте монакского двора. Но цель у нас общая: немного познать Арктику. Вы, как пишут в газетах, решили пробиваться к Северному полюсу?
— Да, это одна из главных целей экспедиции.
— Вас не пугает неудачный опыт норвежца Нансена?
— Нет, ваше величество. У отважного Нансена был только «Фрам». У меня же ледокольный «Ермак».
— Как же вы решили пробиваться к полюсу? Ведь только одни айсберги выглядят устрашающе.
— Путь у «Ермака» только один. К полюсу он пойдет только напролом.
— Тогда пусть Всевышний даст вам удачу в задуманном предприятии. Это такое славное дело.
— А вам, ваше величество, от души желаю еще не раз посетить воды русского Груманта.
— Хорошо, господин адмирал. Спасибо на добром пожелании.
Вице-президент Императорской Академии художеств граф Толстой уговорил начальника полярной экспедиции взять с собой художника. Им оказался Евгений Иванович Столица, ученик академического профессора прославленного живописца Куинджи. Из рейса Столица привез с собой множество натурных зарисовок и арктических пейзажей, поражавших своим безмолвием и суровостью.
К научным работам привлекались и все три штурмана ледокола: Тульский, Николаев и Эльзингер. Они, посменно неся ходовую вахту, с удовольствием участвовали в самых различных исследованиях, не сторонясь черновой работы.
Провидимые научные исследования оказались для участников экспедиции действительно увлекательной работой. На нее тратилось не только все рабочее время, но и большая часть личного. Пример показывал сам Степан Осипович. Он трудился, как обычно, и по ночам.
Экипажу «Ермака» не раз приходилось сталкиваться с подлинными хозяевами арктического ледяного безмолвия — белыми медведями. В макаровском дневнике появилась, например, такая запись:
«Сегодня, в 4 часа утра, вахтенный увидел трех медведей, которые подошли к самому борту: два взрослых и один медвежонок. Оказалось потом, что из взрослых один был самец и одна самка. Разбудили охотников — Пермякова и других, которые погнались за медведями и тотчас же ранили медвежонка. Нужно было видеть эту трогательную сцену, как самка помогала своему раненому детенышу перебираться через торосы. Следующая пуля покончила с детенышем. Как только это случилось, самка, считавшая, вероятно, что детеныш убит самцом, бросилась на него, вцепилась ему в бок своими клыками и нанесла огромную рану, разорвав шкуру почти на полметра. Пока продолжалась эта борьба, подоспели охотники и меткими выстрелами покончили с остальными двумя медведями».
Но, вступив в неравный поединок с безмолвной ледяной крепостью, моряки вскоре поняли, что арктический лед неизмеримо толще, чем в хорошо знакомой северной части Балтики. И Макаров, как трезво мыслящий в сложных ситуациях мореплаватель, решил: дальнейшее упорство бессмысленно и опасно для судна. Мощный ледокол оказался бессилен против сплошного полярного льда.
Борьба с арктическим льдом не прошла бесследно для судна. «Ермак», имея повреждения в стальном корпусе, лег на обратный курс и отступил от ледяного барьера.Для руководителя полярной экспедиции это было вынужденным решением.
В английском порту Ньюкасл судно «подлечили» и выполнили все необходимые конструктивные переделки. Первое полярное плавание по сути своей стало пробным. Иным оно просто и не могло быть, поскольку еще никто до макаровского ледокола не пытался напролом пробиться к заветному Северному полюсу планеты Земля.
В середине июня «Ермак» вновь двинулся в Заполярье.
Видя в зону арктических льдов, он сначала маневрировал среди огромных плавающих льдин, миля за милей приближаясь к полюсу. Когда чистой воды почти не стало, вице-адмирал отдал приказание идти напрямик. Так «Ермак» вновь вступил в схватку с Арктикой, начав пробиваться к Северному полюсу «напролом».
Вскоре показались первые торосы. В 20 часов 25 июля «Ермак» столкнулся с подводной частью одного из них, получил пробоину в корпусе и встал. Впоследствии установили, что подводная часть тороса достигала 10 метров. Несколько дней ушло на то, чтобы, как говорится, на живую нитку залатать пробоину, которая, к счастью, оказалась незначительной.
После этого Макаров пошел на сознательный риск. Полярная экспедиция на поврежденном ледоколе продолжалась. Научные исследования не прекращались ни на один день. Теперь к Северному полюсу двигались очень осмотрительно. Это был тот редкий случай в жизни флотоводца, когда он не шел во имя высокой цели на риск: в его руках была судьба корабля и его экипажа. И, что было не менее важно, судьба российской арктической экспедиции. Ходовая вахта много раз за день получала приказания-напоминания адмирала:
— Смотрите за морем. Все внимание по ходу судна. «Ермак» вести строго по назначенному курсу...
— О любой непонятности немедленно докладывайте мне. Если сплю в каюте — немедленно будите...
— Наблюдайте льды. Они могут начать движение...
— Все внимание на торосистый лед. Знайте, что он есть прибежище айсбергов с их подводными таранами...
Вскоре «Ермак» подошел к зоне сплошных тяжелых, торосистых льдов. Судно в бессилии встало перед ними. Таранный ход не получился, поскольку силы оказались явно не равны. Полярным исследователям- россиянам вновь пришлось отступить перед Арктикой: она не пустила ледокольный корабль на свои ледяные поля.
...После двух неудачных попыток пробиться к Северному полюсу во весь голос заговорили противники Макарова:
— «Ермак» вообще не пригоден для арктических плаваний. Северный Ледовитый океан — не зимняя Балтика...
— Если «Ермак» будет и дальше таранить арктические льды, то министерство финансов и господин Витте потеряют дорогостоящий корабль...
— Адмирал Макаров явно переоценил возможности ледокольных судов...
Обвинения доходили до того, что, мол, был построен корабль слабой ледокольной мощи. Однако Степан Осипович и его единомышленники добились постановки ледокола на реконструкцию, хотя деньги в Министерстве финансов на это были выбиты с трудом. На правительственном уровне было решено, что полярные экспедиции на «Ермаке» в будущем продолжатся. За это выступала российская научная общественность.
На первополосных газетных страницах в поддержку контр-адмирала Степана Осиповича Макарова и его детища ледокола «Ермак» писалось:
— Россия должна иметь приоритет в исследовании Северного Ледовитого океана. Половина его морей принадлежит нашему Отечеству, и никому другому...
Глава восьмая. Главноуправляющий Кронштадта
Приказом по флоту от 18 декабря 1899 года вице-адмирал Макаров назначается главным командиром Кронштадтского порта, начальником гарнизона и военным губернатором города Кронштадта. Он получил высокую и почетную должность в Российском императорском флоте. Город-крепость, творение Петра Великого, являлся главной базой Балтийского флота и вместе с черноморским Севастополем главной государственной твердыней на море.
