«Гайдамак» и четыре миноносца вышли из Артура для дополнительных заграждений.
Пройдя Лютин Рок и видя, что «Гиляк» и «Гайдамак» отстают, я, имея в виду желание Наместника заградить бухты скорее, приказал им идти в Дальний, а с остальными судами пошел полным ходом в Керр. Придя в полдень, стал ставить мины, причем пошел такой густой снег, что к концу постановки, в час дня, едва были видны силуэты ближайших островов. Дойдя до прохода между островами Санашантао, услыхал взрыв мины у этого острова и потому, послав вперед миноносцы, следуя за ними, прибыл в Дальний в 5 часов вечера. Следующие три дня дул свежий юго-восточный ветер с большим волнением, и потому только 5-го февраля поставил мины поперек всего рейда, а 8-го в одной миле западнее прохода между островами Санашантао и ушел обратно в Артур. Все мины стали прекрасно на желаемой глубине, что указывает на прекрасную подготовку личного состава транспорта «Амур». К этому времени всего было поставлено до 800 мин.
Уходя из Дальнего, организовал брандвахтенную и сигнальную службы, то есть на острове Санашантао была устроена сигнальная станция в три смены людей и портовые баркасы дежурили у южного Санашантао поочередно. Кроме того, для заведования минным заграждением и дополнением его в проходах на случай движения неприятеля на Дальний с моря был оставлен лейтенант Сухомлин с плотиком для постановки мин и несколькими минерами.
По возвращении в Артур 9 февраля ходил в бухту 8-ми кораблей для заграждения ее 20-ю минами. С 10-го по 17 февраля ездил в Инкоу для составления соображений о заграждении этого порта. В Инкоу проходит широкая с большим течением и меняющимся форватером река Ляохе. Так как в условие было поставлено, чтобы заграждение могло пропускать коммерческие суда и навигация не должна прекращаться, то, очевидно, оно могло быть гальваническое на проводниках, причем, если их будет достаточно, то можно каждую мину поставить на отдельном проводнике, а если мало, то 5 и более на одном, вследствие же большого течения мины не могут взрываться автоматически, а только по желанию, следовательно, подобное заграждение могло иметь только нравственное, но не фактическое значение.
Ввиду этого адмирал Алексеев приказал доложить адмиралу Макарову о возможно широком применении минной обороны близ Квантуна, особенно в виду Порт-Артура в тех местах, где будет показываться неприятель, или у Бидзыво, где предполагалась его высадка, а пока готовить для этого мины, якоря и прочее.
При докладе этого адмирал Макаров сказал, что заграждать рейд Артура и его окрестности он не намерен, потому что считает наши мины опасными для себя, а кроме того, кто знает, быть может, он через два, три месяца будет владеть морем; однако, ввиду бомбардировки Порт-Артура 26 февраля и 9 марта из- за Ляотешаня, разрешил у южного берега поставить 25 мин, то есть на том месте, откуда японцы корректировали свою стрельбу по порту.
С 10 марта по 15 апреля происходила расстановка мин в порту Инкоу. После больших усилий удалось поставить три линии мин, по 5 в каждой. Как я уже говорил ранее, что заграждение вследствие большого течения не могло иметь замыкательных приборов для автоматического взрыва, а по желанию должны быть взорваны целой группой в 5 мин, гадательно под проходящим судном, ибо не было визирных приборов, то, конечно, неприятель, войдя в реку, зная о существовании мин, должен быть двигаться с осторожностью, вылавливая их под огнем вооруженного на берегу китайского форта, чего, очевидно, не мог сделать безнаказанно для себя...»
В «Записке» контр-адмирала Лощинского, руководившего минной обороной порт-артурской крепости, обращает на себя внимание позиция нового командующего флотом Тихого океана в отношении «максимального» заграждения всего Ляодунского полуострова. Именно на этом настаивал адмирал Алексеев, пользовавшийся в начале войны всеми правами царского наместника на Дальнем Востоке.
Вице-адмирал Макаров увидел в этой части оборонительных мероприятий серьезную опасность в ожидавшейся в самом скором времени активной борьбе порт-артурской броненосной эскадры за господство на водах Желтого моря. По крайней мере — в их северных, на подступах к побережью Маньчжурии. Только так можно понимать слова Степана Осиповича, сказанные Лощинскому после доклада главного минера морской крепости:
— Заграждать порт-артурский рейд и его окрестности я никак не намерен.
— Почему, ваше превосходительство? У меня на этот счет есть прямое указание адмирала Алексеева.
— Во-первых, как вы мне только что доложили о беде «Енисея», наши мины чрезвычайно опасны для нас самих. Мы не можем терять корабли на своих же минных заграждениях. Такое позорно и преступно на войне.
— Но в случае с «Енисеем» мы были связаны штормовой погодой, сильными приливами и отливами у Дальнего.
— Оправдание погодой есть не самое лучшее оправдание.
— На срочность постановки минных заграждений у порта Дальний у меня было приказание наместника.
— Приказание наместника надо выполнять. Но с умом. Теперь о минных полях у Порт-Артура. Они для меня, как командующего флотом, в скором времени могут стать серьезным препятствием в войне.
— Почему, извольте узнать?
— Вот это-то и есть во-вторых. Быть может, через два, са мое большое три месяца наша эскадра будет владеть морем.
— То есть вы хотите сказать, ваше превосходительство, война скоро развернется и на море?
— Вне всякого сомнения. Мы будем в Желтом море наступать на японцев, а не обороняться от них, затворившись во внутренней гавани Порт-Артура...
Русский флотоводец, в отличие от своего предшественника на посту командующего, не собирался отсиживаться в порт-артурской гавани. Адмирал Макаров оставался прежним лейтенантом Макаровым из Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, когда он с «активным» пароходом «Великий князь Константин» искал турецкую броненосную эскадру в Черном море.
С приездом Макарова как бы парализованная порт-артурская эскадра, замершая с началом войны на внутреннем рейде крепости, враз ожила. Новый командующий немедля наладил дозорную службу. Теперь японские корабли, прежде всего из состава легких сил, не могли безнаказанно курсировать на ближних подступах к Порт-Артуру ни днем, ни даже ночью.
Степан Осипович стремился во всем давать личный пример «впереди идущего». Только так он мог поднять боевой дух защитников порт-артурской крепости как на эскадре, так и на суше.
Показателен такой случай. На второй день прибытия командующего в Порт-Артур к вечеру на русских кораблях «заслышали» японцев — приемные аппараты беспроволочного телеграфа (так тогда называли радиостанции) стали получать непонятные депеши. Вне всякого сомнения, какой-то вражеский корабельный отряд находился в опасной близости у крепости.
В ту же ночь командующим высылается в море два боевых разведывательных дозора из шести миноносцев. Первый под командованием капитана 1-го ранга Н. А. Матусе-вича состоял из «Выносливого», «Внимательного», «Бес-страшного» и «Властного». Вторым дозором в составе «Решительного» и «Стерегущего» командовал капитан 2-го ранга Ф. Боссе.
Вице-адмирал Макаров лично проинструктировал командиров дозоров перед выходом миноносцев в ночное море. Поставленная боевая задача была предельно ясна:
— Вам надлежит с наступлением сумерек без ходовых огней выйти в море. Там, разделившись, начать поиск неприятеля. В случае встречи атаковать его со всей решительностью.
— С кем, господин адмирал, нам разрешается вести бой?
— Только с миноносцами. С броненосными кораблями в боевое соприкосновение не вступать.
— Ваше превосходительство, как определяется зона несения дозора?
— На линии островов Эллиот. Дальше не забегать. В случае встречи с броненосцами можете не успеть оторваться от японских сил.
— Можем ли мы атаковать неприятеля, если он встретится в гораздо большем числе?
— Нет. В таком случае следует отойти к крепости. Неоправданных потерь в кораблях нам следует избегать. Война еще только начинается...
Выход двух дозорных отрядов миноносцев из гавани в ночной поиск стал большим событием в жизни