Но сейчас же он пересилил себя. Джоанна в снег и в ветер приходила навещать его старика. Через силу таскала она тяжелые корзины с хлебом, пшеном и солью для малышей. Девочка не виновата. Вероятно, эта песенка действительно никуда не годится. Да, она, видать, не из тех, что прожигают насквозь.
— Ну, миленький Джек, не сердись, давай помиримся! — нежно уговаривала Джоанна.
— Я не сержусь… Какое же место в той песенке ты запомнила? Она ведь очень длинная… Бабушка Бет, бывало, как заведет ее…
— Там, где Робин Гуд догоняет леди. — И, положив Джеку голову на плечо, девочка как ни в чем не бывало приготовилась слушать.
начал Джек нараспев, —
Это место тебе понравилось, а, Джоанна?
— Угу, — ответила девочка задумчиво.
Холод пробирался даже через теплый лисий мех, и, кроме того, от неосторожных движений плащ часто сваливался в снег.
Вдруг Джоанна взяла руку Джека и крепко сжала ее горячими руками. Нащупав его ладонь, она вложила в нее свою руку и один за другим сама закрыла его пальцы.
произнесла она.
Джек молчал. А вдруг она опять засмеется?
Потихонечку он хотел высвободить свою руку.
— Зачем ты притворяешься, Джек? — сказала Джоанна с укором. — Разве мы не любим друг друга еще с самой осени?..
Даже под таким отличным меховым плащом дольше сидеть было невозможно, потому что сильно замерзали ноги.
Джек накинул плащ девочке на плечо и застегнул на пряжку.
Они медленно пошли по дороге, топая ногами, как военные лошади.
Это была та же дорога к Дургэмскому лесу, по которой они прогуливались в теплый сентябрьский день четыре месяца назад, но, господи, сколько с тех пор произошло нового с каждым из них!
Джоанна внимательно слушала рассказы Джека о Гревзенде, о мастерской Генри Пэстона, о Джоне Боле…
О «безумном кентском попе» она уже слыхала не раз. Проповедника иначе и не называли в монастыре. Саймон Сэдбери — архиепископ — поклялся, что добьется отлучения отца Джона от церкви. Мать Геновева говорит, что он хуже фрайеров.[51]
— Нет, он не хуже фрайеров!
Джек опять почувствовал неизъяснимое тепло.
— Ты меня любишь, Джоанна? — спросил он останавливаясь. (Девочка кивнула головой.) — Ну, ты тогда должна любить и его. Если тебе доведется встретить отца Джона Бола, ты сама скажешь, что я прав.
— Хорошо!.. — ответила Джоанна. — Хочешь, пойдем к твоей матери и расскажем ей все? — предложила она вдруг.
О нет, Джейн Строу сейчас ничего не слышит и не видит. Она слишком подавлена своим горем.
— Не надо, Джоанна. Ей сейчас не до нас!
— Да-да, верно, — согласилась Джоанна. — А знаешь, она все-таки любит меня, Джек.
Они шли по дороге, взявшись за руки, иногда болтая без умолку, но чаще тихонько улыбаясь своим собственным мыслям.
Так вошли они в лес.
— Ух, страшно! — сказала Джоанна вздрогнув.
Джек вспомнил о Заячьей Губе и о его Зеленых молодцах. Он рассказал Джоанне о своем товарище.
— Бедненький, — промолвила девочка. — А так он красивый, ты говоришь? Бравый и высокий?
— Да, выше меня… Ненамного, правда. — Джек почувствовал легкий укол ревности.
— Какой же ты смешной, Джек! — засмеялась Джоанна, заглядывая ему в глаза. — У тебя же нет заячьей губы… Говори еще!
— А почему ты ничего не хочешь мне рассказать, Джоанна?
— Я не проклинаю тот день, Джек, только потому, что я провела его с тобой. Тот день, когда я удрала в монастырь. Ты меня любишь, Джек?
— Очень, — сказал он, опустив голову.
— Я не могу тебе объяснить, но я для чего-то нужна матери Геновеве. Она была бы рада засушить меня между двух страничек молитвенника, как отец Роланд засушивает цветы… Я ей для чего-то нужна… И она сделает так, что я постригусь в монахини, — добавила Джоанна с испугом.
— Господь с тобой, Джоанна! К чему ты это говоришь? Когда тебе исполнится пятнадцать лет, мы поженимся, и я увезу тебя…
— Как Робин Гуд — леди?
— Тебе не хочется, чтобы я был ремесленником?
— Нет, ничего, — сказала Джоанна, наморщив нос. — Только почему они мучают этих бедных учеников? «Джоанна Строу, жена мастера», — с расстановкой произнесла она.
— «Джоанна Друриком», конечно, красивее.
— Ну вот, ты опять злишься, Джек!.. Если бы ты был на войне, ты бы мог заслужить рыцарство…
Джек думал о другом. Но можно ли об этом рассказать девочке?
— Джоанна, — начал он останавливаясь, — ты знаешь, о чем проповедует Джон Бол?
— Не знаю. Но, наверно, он говорит хорошее, если мать Геновева так его ненавидит.
