выглядело ужасно как-то. Я быстро напялила куртку и удрала, пока он зашёл в ванную. Пришлось добираться домой на автобусе… Ну вот что мне с ним теперь делать?..
«Приехали! — подумала в смятении мать. — Игры кончились… Что же дальше? Господи, и посоветоваться-то не с кем… Ну, не подведи меня, мудрая головушка! Эх, если бы не эта необходимость для Яны забеременеть! Жили бы спокойно, ожидая хорошего русского парня, их в Казахстане пруд пруди… Если даже представить, что Яна забеременеет от Саида. Вряд ли он захочет жениться на ней! Хотя… кто его знает… но даже, если не захочет… мы-то с отцом зачем? Главное, чтобы девонька моя понесла! Когда родит, мы мы с Женей могли бы ребёночка на себя записать, а она потом бы нашла себе настоящего мужа, которому родила бы, может, не одного ребёночка. Мы с Женей ещё не старые, смогли бы вырастить её первенца…».
Придя к такому решению, Марина Михайловна спросила Яну, не признавался ли ей Саид в своих чувствах, на что та сказала, что такого не было. Да, он ласков, не сводит глаз с неё, но никаких серьёзных разговоров не затевает.
— Знаешь, доченька, не торопись пока сближаться, подожди, может быть, он ещё предложение сделает — тогда и будем думать. Но если представится возможность, расспроси, каковы его планы, нет ли у него невесты на родине, и так далее. А постельные дела никуда не уйдут. Дело нехитрое. Может статься, что с его стороны — только одно баловство. Как говорят, поматросит и бросит. Тебе нужно это?..
Глава 7. …А ПОЛУЧИЛОСЬ, КАК ВСЕГДА
Приближались первомайские праздники. Теперь, после перестройки, единственный выходной на 1-е мая никто не считал праздником — обычным нерабочим днём. Марина Михайловна вспоминала, как в прежние годы можно было прийти в любой дом и встретить празднично накрытый стол, сияющие улыбки. А каким приподнятым, возвышенно-торжественным было тогда настроение у всех! Она любила демонстрации, атмосферу всеобщего ликования, когда люди плясали, кто под гармошку, кто под духовой оркестр, пели, шутили, орали «ура!». А на балконах домов, мимо которых нарядной рекой лилась людская толпа с цветами, флагами и транспарантами, с улыбающимися ребятишками на плечах отцов, стояли радостные жители, размахивая флажками. К этим праздникам люди готовились загодя, «доставая» продукты, отстаивая в очередях, чтобы всё было чин-чинарём. К торжествам обычно обновляли и гардероб.
Душа давно уж не поёт в весенний праздник Первомая. И не зовёт восторг в полёт, на струнах праздничных играя… Ушло в туман, в небытие всё, что когда-то согревало — нам было тесно на земле, восторгу места было мало. Мечтали яблонь насадить на Марсе — песни «Юность» пела, и во Вселенной те сады нас звали не сидеть без дела… Эпоха новая пришла, всё опоганив без разбора: Где ложь, где правда?.. Вот, дела! Разрушить враз всегда мы споры! Ушёл и романтичный дух, и в смысл деяний нету веры. Всё превратили в прах и пух: у нас все крайности — без меры.
Теперь-то Марина Михайловна, конечно, знала, что за всем этим великолепием стояла ложь и много всякого наносного… Ей вдруг вспомнился один страшный эпизод из последних лет советской власти.
Ранним утром она стояла в очереди к входу в гастроном, ожидая его открытия (люди приходили заранее, чтобы первыми войти в магазин и успеть купить необходимое — продуктов привозили мало). Когда стали открывать двери стеклянного тамбура, началась давка, очередь уплотнилась так, что никто не смог бы втереться со стороны. Вдруг толстое дверное стекло лопнуло. Какого-то мужчину проткнуло насквозь огромным острым осколком. Кто-то перенёс раненого в сторону и вызвал «Скорую», но основная масса, не обращая внимания на происшествие, ринулась к полкам с молочными продуктами и худющими синеватыми цыплятами. До какого зверства можно довести лишённых нормального существования людей, ошеломлённо подумала тогда Марина.
Но возвращаясь к празднованию Первомая, она помнила сегодня и другое состояние своих земляков — ощущение братства, душевного подъёма, несокрушимой веры в «светлое коммунистическое завтра»…
— Мам, слышишь, даже духовой оркестр под окнами играет, ну прямо, как в былые времена! — Яна выскочила на балкон.
Погода стояла прекрасная, солнечная, тёплая. Мимо окон, действительно, прошагал, наигрывая марши, духовой оркестр, хотя ни парада, ни демонстрации в этот день не намечалось — и в душе моментально возникло ощущение праздника. Марина Михайловна стала тормошить Евгения Ивановича и Яну:
— Ну! Женюша! Дочка! Как проведём этот день? Может, съездим куда-нибудь — на дачу или за город? Не сидеть же дома! Пошли, хотя бы, гулять! Быстро позавтракаем, нарядимся и — вперёд!..
— Знаешь, мама, вчера Саид предлагал поехать с ним на машине куда-нибудь прокатиться. Он должен позвонить. А, может, раз есть желание, мы все вместе поедем?
Евгений Иванович замотал головой:
— Нет, я вам не попутчик! Я лучше схожу на базар, куплю что-нибудь и приготовлю вам к приезду вкусненькое, а в оставшееся время газетку почитаю. А вы езжайте, если Саид не будет возражать.
Семья быстренько позавтракала. В это время позвонил Саид и, узнав о желании Марины Михайловны участвовать в автопрогулке, предложил, пригласить для компании Костика с Машей. Подобрав брата и его жену в условленном месте, компания уже через час ехала в сторону Медео, коротая время анекдотами и шутками. Настроение у всех было приподнятым.
В горах было гораздо прохладнее, чем внизу, в городе. А волшебный воздух пьянил без вина! Саид остановил машину возле одинокого деревца, расположившегося на пригорке. Дерево это оказалось знаменитым и слыло в народе как «дерево желаний», на каждой его веточке были завязаны разные тряпочки и тесёмки, которые символизировали загаданные желания. Дерево, судя по легенде, должно было их исполнить. Молодёжь азартно полезла вверх, срочно придумывая сокровенные просьбы. Произносить их вслух было нельзя (задуманное не сбудется!) — и ребята, смеясь, нашёптывая каждый своё, привязали к дереву по тряпице. Потом направились к плотине. С неё открывался прекрасный обзор кажущегося маленьким катка Медео. В советские времена он имел статус международного, здесь проходили соревнования по конькобежному спорту. Название катка было известно всему миру. А сейчас он превратился в обычную площадку с искусственным ледяным покрытием, куда алмаатинцы приезжали развлечься и покататься. В тёплые дни на катке можно было часто встретить людей в купальных костюмах и плавках и… на коньках.
С плотины открылся вид на красивейшее горное ущелье, обильно поросшее елями. А вверху этого ущелья, которое открывалось взорам с другой стороны плотины, заснеженные вершины гор скрывались в тумане. Он плавал странными сгустками и, казалось, был почти рядом, словно плотный сизый дым, окрашивая склоны гор в синий цвет, делая слегка мрачноватыми и величественными.
Вершины гор — седые, снежные — стремятся в неба синеву. А неба высь и синь безбрежная — Творца подарок наяву! Так величавы горы вечностью, строги, так дивно хороши! Даны красоты человечеству для воспарения души. Душа летит к жайляу летнему. Там травы запахом пьянят! Покой храня, в великолепии, в тумане ели стали в ряд… Коль выше елей вдруг окажешься, уж ни жилья, ни пенья птиц. Безмолвие… ожившим кажется и не имеющим границ.
Зрелище завораживало. Казалось, что сверху на этих крошечных человечков дышит и смотрит строго сквозь туман сама Вселенная. Компания весело фотографировалась, Саид совершенно раскрепостился и позволил себе дурачиться, не стесняясь родственников Яны. Схватил девушку в охапку и, перекинув через плечо, смешно бегал, что-то восторженно крича. Она колотила его по спине, требуя «поставить на место». Марина улыбалась, мысленно разделяя этот молодеческий азарт.
День пролетел незаметно. Саид развёз всех по домам, а потом они с Яной гуляли по городу, смотрели
