Беренад издавалась дважды в месяц газета «Воскресенье». В самом конце своей деятельности Миссия начала издавать и «религиозную библиотеку», в октябре 1943 г. вышел ее первый выпуск «Происхождение мира и человека в изложении Библии и положительных наук», тиражом 10 000 экземпляров. Можно упомянуть и выходивший в Кишиневе на румынском языке ежемесячный миссионерский журнал «Миссионарул». Большое внимание уделялось и другим сферам культурно-просветительной деятельности: постоянно устраивались духовные концерты, религиозно-просветительные доклады и лекции, при храмах открывались приходские библиотеки и дома христианской культуры, священники в селах стали создавать культурные объединения и т. д. В начале 1942 г. в Одессе было основано особое братство для борьбы с атеизмом[1005]. Такого на оккупированных территориях не было больше нигде.
Проводила Миссия и благотворительную работу: при многих приходских храмах возникли бесплатные столовые для бедных, детские сады, амбулатории. Вместе с Красным Крестом она посылала к Пасхе пакеты с продовольствием на фронт солдатам. Следует отметить, что румынские власти в ряде мест начали выделять землю для Церкви, по 5–10 гектаров на храм. Активно шло возрождение монастырей, к лету 1942 г. их было восстановлено уже 9 — семь мужских: Пантелеимоновский в Одессе, Свято-Успенский под Одессой на Большом Фонтане, Св. Антония Осиповна близ Дубоссар, Св. Троицы в г. Балта, Флоринский близ Балты, Шарогородский Св. Николая, скит Липецкое в округе Рыбница и два женских: Св. Марии Магдалины и Архангела Михаила в Одессе. В них проживало более 60 монахов и монахинь. В дальнейшем число обителей достигло 12. Особенно большую миссионерскую деятельность вели насельники мужского монастыря Св. Троицы г. Балта[1006].
Сложнее подсчитать число открытых в Транснистрии храмов. К середине 1942 г. из 1150 дореволюционных приходов было возрождено около 30 в Одессе и 400 в сельской местности. В дальнейшем общее их количество, по советским архивным документам, составило примерно 600. По данным дирекции культуры при губернаторе Транснистрии, было открыто 607 приходов (в том числе 173 в левобережной Молдавии)[1007]. Именно эта цифра кажется автору близкой к истине. В церковной печати конца 1943 г. можно встретить утверждение, что «на территории Транснистрии уже освящено более 2000 приходских храмов»[1008], но это представляется явной ошибкой. Всего за два года восстановительной работы в условиях войны не мог быть превышен дореволюционный уровень. Вероятно, в указанной публикации речь фактически шла обо всех восточных территориях, отошедших к Румынии. Из документов известно, что в Бессарабии было 1100 церквей, в Северной Буковине 268, и таким образом, на Транснистрию остается чуть больше 600 храмов.
Церковное возрождение осложнялось политическими обстоятельствами, и прежде всего попытками с помощью Православной Церкви румынизировать Одессу и все Заднестровье. Радостное чувство от возобновления приходской жизни во многих общинах ослаблялось тем обстоятельством, что богослужения совершали румынские священники. Кроме попыток ввести богослужение на румынском языке, религиозные радиопередачи также начали проводить на румынском. Это вызывало недовольство населения, желавшего оставить все церковные обряды, сбереженные в период жестоких преследований, в неприкосновенности. В упоминавшемся сообщении полиции безопасности и СД от 1 октября 1941 г. подчеркивалось: «По словам священников, в Ананьеве население решительно отвергает какое-либо изменение богослужения, при котором придается повышенный вес слову. Богослужение хотят обязательно точно такое, как оно было раньше, с построенным на чисто внешних деталях церемониалом»[1009] .
Особенно много возмущения вызывали гонения на старый церковный (юлианский) календарный стиль. Причем теперь ему подверглись даже проживавшие в Северной Буковине, Румынии и Бессарабии русские старообрядцы, о чем осенью 1942 г. писал их активный деятель профессор богословия известный апологет Ф.Е. Мельников: «Воздвигнутое в Румынии гонение на старый стиль, закрытие церквей, прекращение богослужений, ссылки священнослужителей, в том числе и митрополита, в лагеря действительно наносят вред всему христианству и запечатывают уста его апологетам»[1010].
Живя свыше 10 лет в Румынии, Ф.Е. Мельников уже осенью 1941 г. возбудил ходатайство о разрешении ему переехать в Тирасполь. 27 августа 1942 г. он смог наконец поселиться в этом городе, устроиться уставщиком при старообрядческой церкви и начать произносить проповеди по обличению безбожия. В то же время Мельников подал прошение о включении его в состав Румынской православной миссии. Но неожиданно последовали репрессии. 18 октября 1942 г. в Тирасполе были запечатаны две восстановленные с большим трудом старообрядческие церкви, а 20 октября Мельникова вызвали в полицию, арестовали и без всякого допроса и обвинения заключили в концлагерь. Перед праздником Рождества румынские власти повсеместно потребовали от старообрядцев перехода на григорианский стиль, сообщив, что в противном случае все их церкви будут закрыты, а священники отправлены в лагеря. Это требование было с негодованием отвергнуто, и репрессии усилились. В концлагере оказался даже старообрядческий митрополит Тихон. Он, как и Мельников, написал обращение к маршалу Антонеску: «Правительство Румынии принуждает нас, старообрядцев, во что бы то ни стало принять в церковную практику новый календарный стиль. Принятием этого стиля мы подпадаем под грозные проклятия и анафемы целого ряда Св. Соборов Вселенской и Русской Поместной Православной Церкви, мы нарушаем и разрушаем Апостольские и Вселенских Соборов каноны и вековечные уставы Св. Церкви о службах церковных, о постах и мясоедах. Кроме того, местные власти запрещают нам совершать богослужения даже в такие праздники богородичные и святых Божиих, каковых нет в румынских календарях, но которые имеются в русских богослужебных книгах и которые мы до сих пор совершали свободно»[1011]. Стойкость старообрядцев заставила румынские власти летом 1943 г. временно смягчить свою религиозную политику, были освобождены и арестованные священники.
Имевшая политический подтекст активная деятельность Румынской Церкви (в том числе военного духовенства) вызывала беспокойство германских ведомств. К. Розенфельдер в доклада «Церковное положение на Украине» от 1 декабря 1941 г. писал:
«За этим кроется намерение как минимум в Транснистрии подчинить украинцев в церковно-правовом отношении Румынскому Патриарху и таким образом лишить их украинского влияния со стороны Украинской Церкви»[1012]. Румынская Церковь стремилась распространить свое влияние не только на Транснистрию, но и на другие украинские территории. Так, в конце 1942 г. патриарх Никодим послал специального делегата — протоиерея Димитрия Попескуса с целью ознакомиться с положением Православной Церкви на Украине, который, в частности. 4 дня вел переговоры с местным духовенством в Днепропетровске[1013]. Особенно оживленными были контакты Румынского Патриархата с обновленцами, которые другие Церкви отвергали. Уже говорилось о таких контактах в Крыму. Сходная ситуация была на востоке Украины. В сообщении полиции безопасности и СД от 7 декабря 1942 г. говорилось: «Так как старая Православная Церковь (тихоновцы) в Ворошиловске принципиально отвергают объединение с так называемой обновленческой Церковью… обновленческая Церковь обратилась к Патриарху румынских православных в Бухарест с просьбой приступить к посылке епископа и других священнослужителей для сельских округов. Установление связи с Бухарестским Патриархом произошло через представителей румынского координационного штаба, которые посещали богослужения обновленческой Церкви и передавали большие денежные пожертвования. Упомянутый Патриарх также посылал церковные подарки. Обновленческая Церковь Ворошиловска стремится оказаться в подчиненном отношении к Бухаресту»[1014].
Подобные контакты существовали даже в районах Северного Кавказа, в связи с чем Розенфельдер писал в меморандуме от 31 января 1943 г.: «Снова и снова случается, что Православная Церковь в районе боевых действий ищет возможности присоединиться к Румынскому Патриархату. Так как уже по чисто политическим причинам подобного рода усилия неприемлемы, я считаю необходимым срочно предоставить возможность представителям Православной Церкви района боевых действий установить связь с церковным управлением в области гражданской администрации»[1015]. И в целом германским ведомствам удалось пресечь попытки Румынского Патриархата расширить сферу своего влияния на восток.
Различия целей немецкой и румынской религиозной политики на оккупированных территориях СССР
