В Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.), ведущим научным сотрудником которого является автор настоящей работы, содержатся в основном материалы государственных учреждений, регулировавших деятельность религиозных организаций на Северо-Западе России. История Ленинградской епархии Московской Патриархии (в том числе деятельность Псковской православной миссии в период оккупации) в первые годы войны отражена в фондах Ленгорисполкома (ф. 7384), Леноблисполкома (ф. 7179) и некоторых райисполкомов, а на заключительном этапе боевых действий 1944–1945 гг. в фонде Ленинградского уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви (ф. 9324). Имеются в ЦГА СПб. и несколько фондов германских трофейных документов военной администрации на Северо-Западе России, которые содержат сведения о нацистской церковной политике — прежде всего коллекция документов немецких оккупационных властей (ф. 3355).
В Архиве Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (АУФСБ СПб.) удалось изучить несколько дел арестованных в 1941–1945 гг. православных священнослужителей (фонд архивно-следственных дел). Только в блокадном Ленинграде за конец 1941 — начало 1943 г. органами безопасности было выявлено и уничтожено 8 тайных религиозных групп. А с 1944 г. начались аресты священников, служивших в период германской оккупации. В следственных делах помимо показаний арестованных и обвинительных заключений государственных органов содержатся «вещественные доказательства» — конфискованные при аресте письма, дневники, различные документы и т. п., что придает им особенную ценность.
По составу материалов ко второй группе можно отнести и бывший архив радиостанции «Свобода» в Мюнхене, ныне находящийся в Будапеште Открытый общественный архив (Open Society Archives — OSA). В нем в основном собраны материалы, касающиеся политики (в том числе религиозной) советских органов власти, соответствующие вырезки из газет, журналов и т. п. (фонд 300, субфонд 80, серия 1, бокс 34, 724, 727, 733). Но также имеются и персональные дела наиболее значительных архиереев Московской Патриархии — патриархов Алексия, Пимена и других (фонд 300, субфонд 80, серия 7, бокс 9, 217).
Заключительную группу составляют церковные архивы, в первую очередь синодальный архив РПЦЗ в Нью-Йорке (CA). Из состава его документов были изучены пять дел: переписка между председателем Синода митр. Анастасием и возглавлявшим Германскую епархию епископом Серафимом 1938–1939 гг. (д. 24/42), материалы об организации в этой епархии второго викариатства в 1942 г. (дело об учреждении в Германской епархии 2-го викариатства), переписка митр. Анастасия с различными гражданскими и церковными инстанциями в период оккупации Югославии 1941–1944 гг. (д. 15/41), заявления православного духовенства, желающего выехать в Россию, письма об отправке духовной литературы и церковной утвари на занятые восточные территории 1941–1942 гг. (д. 17/41) и различные документы русских общин в Венгрии 1941–1942 гг. (д. 18/41). Большой интерес, в частности, представляют три письма митр. Анастасия и Архиерейского Синода германским ведомствам с проектами организации Высшей церковной власти в России в октябре 1941 — июне 1942 гг.
Эти материалы дополняет архив Германской епархии РПЦЗ в Мюнхене (АГЕ). Здесь хранятся три дела по истории мюнхенской общины 1929–1945 гг.; очень информативно-содержательная книга постановлений 1934–1948 гг. Духовного Собора русского монастыря преподобного Иова, который почти до конца войны находился в Словакии и вел большую издательско-миссионерскую работу. Следует отметить и дело «Указы Архиерейского Синода РПЦЗ. Распоряжения Патриархии. 1923–1951», в котором собраны предвоенные письма, циркуляры Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) 1940–1941 гг., а также различные материалы по истории Православной Церкви в оккупированной нацистами Белоруссии.
Два церковных архива относятся к Московской Патриархии. В первом из них — Средне-Европейского экзархата в Берлине (АСЭ) — были изучены документы фонда протоиерея Сергия Положенского (до ноября 1938 г. возглавлявшего евлогианский русский приход в берлинском районе Тегель), которые ярко свидетельствуют о сильнейшем давлении на прихожан со стороны нацистских ведомств и мужественном сопротивлении евлогиан. Из второго архива — Русского православного прихода в Дрездене (ПАД) — привлекались постановления приходских собраний, письма священников, митрополита Евлогия за 1933– 1938 гг.
Последнее изученное собрание церковных документов хранится в Евангелическом центральном архиве в Берлине (EZA) Здесь использовался фонд Внешней церковной службы — материалы о религиозном окормлении иностранных рабочих в Германии и акты о Православной Церкви в России. Существующая богатая источниковая база вполне позволяет производить глубокие исследования по избранной теме.
Автор приносит глубокую благодарность за оказанную помощь профессору Гюнтеру Шульцу, докторам наук Гизеле-Афанасии Шрёдер и Катарине Геде.
Исследовательская работа была осуществлена при поддержке германского научного фонда Alexander von Humboldt — Stiftung.
Глава I
Политика германских ведомств в отношении Русской Православной Церкви перед началом Великой Отечественной войны
1
Антихристианская сущность нацистского режима
В церковной политике двух крупнейших тоталитарных режимов XX века — советского и нацистского — имелось много общего, но существовали и серьезные различия. Хорошо известны гонения на Церковь и антирелигиозная политика в СССР в 1920— 1930-е гг., в результате которой из 50 тыс. православных храмов к 1941 г. остались действующими лишь около 350 (не учитывая присоединенных в 1939 г. территорий). Гораздо меньше информации о том, что создание социалистического общества в Советской России первоначально имело некий псевдорелигиозный характер. К политической деятельности приобщились социальные слои с глубоко архаичным сознанием, которые воспринимали новую революционную идеологию лишь в квазирелигиозной и догматической форме. Эти слои усваивали марксизм-ленинизм как «теологическое» учение, причем его примитивизация и неизбежная «теологизация» шли как официально, так и стихийно, на уровне «массового сознания».
В 1920-е гг. немалое распространение получила советская имитация религиозных обрядов — всевозможные «Красные Пасхи», крестины, октябрины и т. п. В феврале 1923 г. была даже создана специальная Центральная комиссия по проведению «Комсомольской Пасхи» при Политпросвете ЦК РКСМ. Существовали и зачаточные элементы «богостроительства»: как, например, публикация текстов «молитв» Марксу. На государственном уровне поддерживалось создание раскольничьих групп православного духовенства реформаторского толка, внедрявших всевозможные новшества. Впрочем, как и в нацистской Германии к движению «немецких христиан», к этим группам относились лишь как к временным попутчикам, подлежащим последующей ликвидации. Возникшие элементы «богостроительства» не получили одобрения высшего руководства советского государства и довольно быстро исчезли. Внедряемая ВКП(б) идеология осталась прежде всего политической, и псевдорелигиозные элементы в ней постепенно отмирали.
Некоторые временные изменения в этом плане произошли в 1960-х гг. в русле политики хрущевских гонений на Церковь и провозглашенного построения коммунизма. В феврале 1962 г. на Всесоюзной конференции по научно-атеистической пропаганде восторжествовало мнение, что религиозные обычаи и традиции следует вытеснять новыми праздниками и ритуалами. 25 августа 1962 г. соответствующее решение приняло и Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Фактически это означало возрождение среди советских атеистов замаскированных идей богостроительства 1920-х гг. В печати начали появляться предложения о введении псевдорелигиозных ритуалов, которые бы при помощи определенных символов устанавливали мистическую связь людей с обещанным коммунистическим обществом будущего. Заявлялось, что будут построены специальные храмы с символическими украшениями, прославляющими коммунизм как высшее достижение
