надо было платить за работу Оды и Шарля и за те же круассаны… О чем она только думала, хозяйка замка!
— Я дала вам слишком мало денег, — Соня высказала вслух свою мысль, — как же вы выкручиваетесь?
— У меня были кое-какие средства.
— Но надолго ли вам их хватит?
— Думаю, ненадолго, — согласился он. — Вот я и хотел бы спросить, ваше сиятельство, есть ли у вас деньги на то, чтобы содержать этот замок? Не сочтите мой вопрос дерзким или праздным, но кому, как не вашему управляющему делами, знать это?
— А как вы думаете, есть у меня такие средства или нет?
— Я думаю, есть.
Он в упор взглянул на нее, и Соня смутилась. Она опустила глаза и пробормотала:
— Интересно знать, откуда пришла к вам такая уверенность?
11
Некоторое время он молчал, словно прикидывая, а стоит ли ей что-то говорить? Поймет ли? Заслуживает ли его откровенности? Впрочем, это Соня уже додумала от раздражения. В тоне, каким беседовал с нею Патрик, и даже в его молчании она уловила снисходительность:
Но вот он слегка тряхнул головой — мол, долой сомнения — и начал говорить:
— Всякое знание состоит из двух этапов: собирание сведений и мысленное их обоснование. Хотите, изложу мои умозаключения?
— Сгораю от нетерпения.
— Тогда извольте. Всего за два дня я, почти не прилагая к тому особых усилий, лишь из обмолвок некоторых очевидцев происходящих здесь в последнее время событий, а также пространных рассказов досужих кумушек сделал вывод: маркиз де Баррас, скончавшийся восьмидесяти девяти лет от роду, завещал свой наследный замок иностранке, которую увидел впервые в жизни совсем недавно…
— Разве таких случаев не бывает?
— Бывает, — покорно согласился Патрик, — но при том он не оставил ей ни копейки из сбережений, которые имелись у него в банке. А вот их-то — кроме мадам Фаншон и ее сыновей — он оставил другой иностранке, и тоже из России, с которой незадолго до того обвенчался, хотя до этого вдовствовал тридцать два года…
Соня прежде не задумывалась, как происходящие с нею события выглядят со стороны, но ведь это не означало, что у остальных людей нет глаз, чтобы увидеть, и мозгов, чтобы увиденное осмыслить.
— А я-то, глупая, считала, что окружающим нет до меня никакого дела.
— Вы ошибаетесь. Людям, особенно тем, у кого жизнь не богата событиями, всегда интересно знать, что происходит у других. Итак, продолжим. Вы, Софи, не похожи на женщину, которая может принудить к чему-нибудь мужчину, пусть даже такого старого, как мосье Антуан. Обращаю внимание, что это уже чистая логика. Значит, основной наследницей старый маркиз сделал вас не случайно. Такое действие со стороны мосье Антуана могло произойти по нескольким причинам. Первая — внезапная любовь…
Он усмехнулся испуганному жесту Сони, с каким она словно отмахивалась от ужасного и несправедливого обвинения.
— Но тогда маркиз де Баррас не женился бы на другой женщине, не так ли? Вторая возможная причина: старые долги. Не обязательно это могли быть деньги, а всего лишь услуга, которая помогла маркизу де Баррасу чего-то важного добиться…
Патрик испытующе взглянул на Соню. Но, поскольку она молчала, продолжил:
— Если это и вправду долги, то, конечно, не перед вами. Во Франции вы впервые, а маркиз де Баррас очень давно, по крайней мере четверть века, из Дежансона никуда не выезжал. Значит, гипотетический долг у него был перед кем-то из ваших родственников…
— Вы говорите удивительно складно для простого гвардейца, — ехидно заметила Соня.
— Пустяки, — отозвался Патрик. — В свое время я окончил университет в Глазго.
Вот так пустяки! Недаром Соня чувствовала, что в жизни порученца самой герцогини де Полиньяк есть какое-то второе дно. Университет! Зачем же тогда он пошел в гвардейцы, а не, скажем, в философы?..
— В наше время философией прокормиться невозможно, — ответил он на ее невысказанные мысли. — Ежели ты, конечно, не Вольтер и не Дидро…
Но, если ваше сиятельство не возражает, я не стану прерывать повествование.
— Я вас внимательно слушаю, — сказала Соня.
Поначалу она чуть было не ударилась в панику — ей показалось, что нельзя с помощью одной только логики выстроить целую картину, объясняющую ее появление в Дежансоне. Но потом успокоилась: что Патрик мог узнать о ней такого, чего Соня сама не знала или огласки чего могла испугаться? Все равно эти знания он оставит при себе, в чем Соня отчего-то не сомневалась.
— Итак, мы пока не опровергли предположение о том, что маркиз что-то задолжал… вашему отцу? — Он опять выжидательно помолчал. И воскликнул, словно в момент озарения:
— Нет, вашему дедушке!.. Ну да, если прикинуть по времени, то это именно он мог быть тем молодым иностранцем, с кем у молодого же Антуана де Барраса была тесная дружба. Вы удивлены, что этому есть свидетели? Представьте, одна приятная старушка вспомнила, что ее отец работал у мосье Антуана в подручных, когда тот с помощью философского камня — как могут быть невежественны люди! — добывал из свинца золото. Причем золота было так много, что его стали переливать в слитки.
Старушка даже показала мне один такой. Под большим секретом… Мол, он лежит у нее на черный день…
— Что же это получается? — наконец дошла до Сони простая истина. — Вы у жителей Дежансона добывали сведения обо мне и моих родственниках?!
— Ну зачем же о вас? О покойном маркизе, заработавшем в свое время у соотечественников славу алхимика и чернокнижника. Кстати, а вы знаете, почему тридцать с лишним лет назад он продал свою лабораторию, свое дорогостоящее оборудование и превратился в добропорядочного супруга своей молоденькой жены? Потому что только на таких условиях Амалия де Фронтенак согласилась выйти замуж за престарелого, как она думала, маркиза де Барраса. Но вот какие шутки порой откалывает судьба — старый муж пережил свою молодую жену на тридцать два года!
— Вы хотите рассказать мне жизненный путь мосье Антуана?
— Отнюдь, — качнул головой Патрик Йорк, — я сказал об этом между прочим, к слову пришлось. Так вот, все оставшиеся годы после смерти жены маркиз де Баррас занимался тем, что обращал в деньги свое знание алхимии. Он помогал парфюмерам и медникам, аптекарям и врачам… Понятное дело, не бескорыстно. Кто-то из родственников его покойной жены — имени его моя рассказчица не вспомнила — предрекал маркизу голодную старость. Думали, что он не сможет ни содержать огромный замок, ни обрабатывать принадлежавшие ему земли. Только де Баррас оказался талантлив и в хозяйственных делах.
Земли свои он сдал в аренду, и срок ее по странному стечению обстоятельств кончается уже в этом году, а сам жил на проценты, время от времени свой вклад в банке увеличивая новыми, на первый взгляд неизвестно откуда взятыми суммами…
— Вы же сами сказали, что он продавал собственные знания.
— Сказал. Но это всего лишь мое логическое умозаключение.
— Неужели так много можно открыть для себя всего лишь логикой? — посомневалась вслух Соня. Ее и саму всегда влекла к себе эта строгая наука, и совсем недавно она сама выстраивала некие логические цепочки.
— Неизмеримо много, — отозвался Патрик. — Если бы я был более усидчив, я бы стал неплохим ученым. Вы не находите, ваше сиятельство?
— Нахожу, — кивнула она. — А кем вы стали на самом деле?
Патрик вдруг смутился и сделал вид, что закашлялся.
— Думаю, что это не слишком интересно, — проговорил он нарочито равнодушно.
— А я как раз думаю, что именно это в вашей биографии и интересно. Потому, скорее всего, мы с вами не сдвинемся с места и все ваши домыслы и рассуждения только таковыми и останутся, если вы не скажете
